Крымский кейс

В феврале и марте нынешнего года политики, журналисты и эксперты раз за разом обращаются к событиям годичной давности. Второй Майдан в Киеве, бегство Виктора Януковича в Россию, невиданная с момента завершения «холодной войны» конфронтация РФ и Запада. В этой череде знаковых годовщин особая роль принадлежит крымской истории. После пребывания в течение двадцати двух лет в составе независимой Украины Крымский полуостров вошел в состав России в виде двух отдельных субъектов федерации. РФ пополнилась территорией площадью 27 тыс.кв.километров и населением более двух миллионов человек.

И если для одних россиян это событие стало демонстрацией растущей мощи страны и укрепления ее позиций на мировой арене, то для других – началом глубокой политической «заморозки», санкционной политики и изоляции. Впрочем, как и у всякой другой истории постсоветского территориального конфликта, у крымского «кейса» есть много различных измерений, не укладывающихся в прокрустово ложе примитивных схем.

До 2014 года Крым не рассматривался как приоритетная геополитическая проблема постсоветского пространства. В отличие от Закавказья, на полуострове после распада Советского Союза не было вооруженных конфликтов. Не было и отмены автономии. Хотя в Киеве время от времени и раздавались голоса о необходимости отказа от нее, но до дела эти экстравагантные идеи не доходили. Территориальная целостность Украины (с Крымом в ее составе) признавалась Договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, подписанном 31 мая 1997 года и ратифицированным российским федеральным законом в марте 1999 года. И даже вскоре после «пятидневной войны» на Кавказе, когда третий украинский президент Виктор Ющенко поддержал своего грузинского коллегу, в октябре 2008 года договор был продлен еще на десять лет.

Однако было бы неверно рассматривать крымский кризис прошлого года как нечто спонтанное, а сам полуостров как сонное царство. Еще за двадцать лет до «русской весны» в Крыму были попытки пересмотра статуса полуострова в пользу России. И если бы в то время киевские власти не проявили бы дипломатичности и, если угодно, хитрости и изворотливости, то не исключено, что о полуострове говорили бы уже тогда в одном контексте с Абхазией или Нагорным Карабахом. И все последующие годы Крым был особым регионом в составе Украины. Его включенность в общие для всей страны процессы (социальные, политические, культурные) была меньшей по сравнению даже с Донбассом, не говоря уже о других частях страны. Однако возникавшие проблемы решались и не выходили за рамки определенного статус-кво.

Сегодня значительное большинство аналитиков в США и ЕС акцентируют внимание на российском вмешательстве в крымский кризис зимой 2014 года. Этот факт сегодня, похоже, не отрицает никто, включая и президента Путина. Однако признавая правильность данной оценки, нельзя не видеть, что кризис на полуострове, приведший к смене его юрисдикции, одним «зеленым фактором» не ограничивается. Для понимания этого достаточно проанализировать хотя бы те заявления, интервью и декларации, которые появлялись в Крыму в течение всего периода после начала «второго Майдана» в Киеве. По справедливому замечанию украинского политолога, профессора Бэйлорского университета Сергея Кудели, «очень многие жители юго-восточных регионов Украины считали новых лидеров государства, пришедших к власти после Евромайдана, нелегитимными». Безусловно, Россия воспользовалась этой ситуацией и сыграла на повышение ставок. «До сих пор остается неясным, отдавали ли себе отчет люди в Кремле, принимавшие решение о крымской операции, какие долгосрочные и масштабные последствия повлечет за собой эта акция», - констатирует российский военный эксперт Михаил Барабанов.

Однако при любом ответе на этот вопрос очевидно, что вместе с присоединением Крыма Россия унаследовала широкий спектр проблем межэтнических отношений на полуострове, нерешенных прежней украинской властью. Особой проблемой является выстраивание взаимоотношений с крымскими татарами, которые составляют 12-13% от всего населения Крыма. С учетом трагической истории этого народа, пережившего сталинскую депортацию и в течение многих лет не имевшего возможности возвращения на родину, это закономерно. Конечно, любая этническая группа не является единообразной вертикально построенной структурой. И среди крымских татар присутствуют разные настроения. Их представители уже присутствуют в органах власти и управления. Но остроты ситуации добавляет тот факт, что самой известной общественной организацией крымскотатарского народа и по сей день является Меджлис, у которого годами наработанные контакты с украинской властью и политическим классом этой страны. При этом его лидеры (среди которых и такие персоны с мировой известностью, как Мустафа Джемилев), не имея возможности пребывать в Крыму, активно участвуют в политических кампаниях, обращенных против российской политики. Не менее важными по степени приоритетности проблемами Крыма являются обеспечение курортного сезона (с учетом значительной зависимости населения полуострова от туристической индустрии), а также связи между двумя новыми субъектами РФ и «большой землей».

И отсюда следует не менее значимая проблема - качества власти и структур управления. Местные жители в большинстве своем заинтересованы в сохранении выборности и функционировании демократических процедур, несмотря на неприятие политики Украины, а также стран Запада. Яркое доказательство этого - феномен Алексея Чалого, успешного бизнесмена, сыгравшего одну из ключевых ролей в «русской весне».

Таким образом, крымская история продолжается. Вместо одних наборов проблем актуализированы другие. И как говорили в старые времена, «впереди еще много интересной работы».