Плохой хороший человек

Исторические мерки

Пятнадцать путинских лет (1999-2014) — три первых путинских пятилетки. Все-таки, это, скорее, много, чем мало. Хотя бы потому, что за это время успели подрасти дети: из завернутых в пеленки «писунов» превратившись, между прочим, в граждан России.

Но даже если оперировать историческими мерками, 15 лет — приличный срок. На пятнадцатом году своего правления (1964-1982) Леонид Брежнев уже давно вошел в анекдоты про «сиськи-масиськи»: все, чем он запомнился потомкам, он к этому времени уже совершил. А Никита Хрущев — тот и вовсе едва перевалил за десятилетие (1953-1964).

Сталин, правда, правил дольше. Но он и время мерил именно пятилетками.

Впрочем, три первых сталинских пятилетки — это отдельный разговор. 1928-32, 1932-1937, 1938-1942: коллективизация, индустриализация, новая в технологическом смысле страна, жесткие, подчас террористические методы управления, «лес рубят — щепки летят» и, наконец, война, к которой так долго и напряженно готовились и все равно не успели подготовиться.

«Сытые нулевые»

Что правда, то правда: три первых путинских пятилетки не дали стране ни ДнепроГЭСа, ни Сталинградского тракторного. Как минимум, добрую половину этого отрезка времени Россия держалась на советском (давно уже устаревшем) технологическом и инфраструктурном наследстве. Она до сих пор на нем держится.

Того, что начало появляться, явно мало — новые дороги, новые производства, новые технологии и новую отечественную технику по-прежнему можно сосчитать по пальцам.

Впрочем, благодаря включенности в глобальную систему, в технологическом смысле страна все-таки продвинулась. Вспомните: доступные широчайшим слоям населения мобильная связь и интернет, а также массовый завоз иномарок (причем, не только автомобилей, но и техники вообще) — все эти атрибуты современной жизни пришли к нам именно в путинские «нулевые». Не Путин их завозил в страну, нет. Но они появились в России именно при нем, изменив страну до неузнаваемости.

Можно ли было сделать больше за это время для технологического развития страны? Не проспала ли Россия «сытые нулевые», не проела ли, не прогуляла ли она «золотой поток» нефтедолларов? Конечно же, и проспала, и проела, и прогуляла.

Кто виноват?

Виноват ли в этом один только Путин? Боюсь прослыть немодным, но простой ответ на этот вопрос не дам.

Конечно, Путин виноват в этом чуть больше, чем простой обыватель — все-таки он президент и лидер нации. И поэтому в идеале должен был склонить обывателя (который все «нулевые», заметим, хотел сытости и достатка, поездок в Турцию и на Багамы, мечтал о том, чтобы поменять Daewoo на Nissan, Nissan на WV, а WV еще на что-нибудь «представительское») к активному преображению России.

Но идеалы, как правило, живут в книгах. А реальные политики — во-первых, тоже отчасти обыватели, а, во-вторых, как правило, стремятся улавливать общественные настроения, а не плевать против ветра.

Примеры разного рода Рузвельтов-Эрхардов не подходят. Рузвельт обуздал «Великую депрессию», а Эрхард создал «немецкое экономическое чудо», как раз откликаясь на ожидания масс. И у того (небывалый кризис в США), и у другого (послевоенный экономический крах Германии) все был плохо. От них как раз и ждали непопулярных мер во спасение.

У Путина же в «нулевые» в экономическом плане все было хорошо. И, намаявшись в 80-90-е, непопулярных мер от него граждане, скорее всего, не приняли бы. Ведь от него ждали, в первую очередь, — «чтоб можно было пожить как люди». В этом смысле он оправдал надежды, если не всех, то многих.

Немного везения

При этом было бы верхом цинизма и несправедливости говорить о том, что Путину «не повезло со страной». Просто населению нужна была передышка, и оно ее получило.

Но было бы несправедливым утверждать, что стране не повезло с Путиным.

Можно напомнить сюжеты, по которым общество (в широком смысле — от экспертов до обывателей) вообще не имело ориентиров и надежд на осмысленное будущее.

Взять хотя бы Чечню. Вспомним: до Путина и в первые годы пребывания Путина у власти публика обсуждала лишь два принципиальных сценария замирения — «разбомбить» или «отпустить на волю, отгородившись высоким забором». О том, что в Чечне возможен мир, всерьез не думал почти никто. О том, что там можно строить здания и что их не разбомбят через неделю или год, тем более. Чечня Рамзана Кадырова — конечно, не Швейцария. Но всегда лучше сравнивать с тем, что было, а не с тем, чего хотелось бы. Ведь политика — это искусство возможного.

Можно вспомнить голодных, замордованных солдат и офицеров, которых заставляли делать вид, что они армия. Можно вспомнить историю с налогами и с пенсиями, которые никто не платил…

Системные решения

За 15 лет все это не приведено в идеальное состояние — никто не спорит. По многим позициям, наоборот: вместо разумных решений, мы видим не более чем корявые и унылые потуги бюрократии реформировать что-нибудь (пенсионную систему, Академию Наук, образование и т.д.), лишь бы не самою себя.

Правда, что стремясь укрепить государство, которого в конце 90-х почти не было, Путин построил донельзя забюрократизированную систему. Неэффективную, громоздкую, коррумпированную, часто просто убогую. Впрочем, убогой она была и до него.

Именно бюрократия в широком смысле (и Путин, как ее верховный представитель) задавили в стране значительное число свобод, которые когда-то казались базовыми. Впрочем, далеко не многим. Опросы общественного мнения беспристрастно констатируют (так было и до Путина, так есть и сейчас): большинство на первые позиции все-таки ставит материальный достаток, уверенность в завтрашнем дне, наличие работы и порядок в стране, никак не связывая эти ценности с либеральными правами и свободами. В этом смысле, бюрократия действовала как минимум не вопреки мнению большинства. «На то она и демократия», — цинично усмехнувшись, скажет вам представитель Системы. И, увы, в чем-то будет прав.

Еще один упрек в адрес Путина: «питерские» при должностях и погонах и просто друзья — «на потоках и при бюджетах». Все так. Но кому бы вы доверили ресурсы и полномочия, если бы хотели быть уверены в полной лояльности?

Ведь нелояльные не нужны ни Путину лично, ни Системе в целом: из-за обилия нелояльных Система рухнула в 1991-м и чуть не пошла вразнос в 1993-м и 1999-м. А на чем строить лояльность, когда коммунистической (да и любой другой) идеологии нет? Только на связях и личной заинтересованности.

Кадры на марше

Система, конечно, тоже меняется. Повесила камеры для измерения скорости автомобилей на столбах, кое-где убрав из-под кустов гаишников. Кое-где построила. Многофункциональные центры обслуживания населения (МФЦ), ускорив получение госуслуг в разы. Кое-где занялась, наконец-то, покраской заборов, закатыванием асфальта и «чисткой сараев — прямым своим делом», как говорил булгаковский профессор Преображенский. Но система меняется медленно, вызывая законные протесты. Ведь передохнувшие в годы стабильности и достатка люди не могут слишком долго ждать перемен.

О чем можно точно говорить, так это о том, что стране не повезло с избравшей Путина элитой. А ведь именно элита его сначала избрала преемником, а уж потом народ — президентом. Элита в массе своей оказалась травмирована и дезориентирована в пространстве и во времени — распадом СССР, крахом старой экономики и дефектами экономики новой, компрадорским по сути «западным проектом» России.

В итоге до национально ориентированной элиты ей еще далеко. Негативизм как преобладал, так и преобладает до сих пор. Стакан для многих, по-прежнему, скорее, на половину пуст, чем полон. И своя рубашка ближе к телу, чем государственная.

«Не самый плохой»

На этом фоне Путин (будем к нему справедливы) — не самый плохой представитель элиты, а значит, и не самый плохой президент.

Впрочем, «не самый плохой» — похоже, мало и для него самого, и для тех, кто за него голосует или не голосует.

Тем, кто голосует, нужен «великий Путин» (с масштабным даже по сталинским меркам прорывом в экономике или с возвращением Крыма и Новороссии — не важно). А тем, кто не голосует, нужен великий «Непутин». Что он должен сделать для своего величия, они, похоже, пока не знают. Но Путина все равно не хотят.

Правда, и тем, и другим нужно не забывать: «великий президент» — понятие относительное. Тут сколько людей, столько и мнений.

Кто был в России «великим президентом»?

Ленин? Сталин? Хрущев с Брежневым? Или, может быть, Горбачев с Ельциным? По каждой из этих фигур больше споров, чем согласия. Что говорить о сравнительно недавних лидерах, когда даже о Петре Великом вот уже триста лет идут споры — прав он был или не прав, когда «Россию поднял на дыбы»?

Что ж: до конца потенциально возможного по действующей Конституции пребывания Путина в Кремле остается еще 10 лет. И у него еще есть время, чтобы изменить представления о своем президентстве. Некоторые считают, что этим он уже вплотную занялся.