Военно-полевой обман

На прошлой неделе в Минкульте прошел питчинг — такое специальное мероприятие, где решается, каким кинопроектам будет предоставлена государственная финансовая поддержка. Помощь пообещали двенадцати будущим фильмам из сорока представленных. Мира Григорьевна Тодоровская, вдова Петра Ефимовича Тодоровского, в число двенадцати не попала: ей не удалось убедить экспертную комиссию в том, что ее покойный муж что-то смыслил в кинематографе...

Когда-то очень давно Петр Ефимович задумал фильм «Встреча на Эльбе». Война комвзвода Тодоровского закончилась недалеко от города Торгау на реке Эльбе, куда дошел в составе 1-го Белорусского фронта будущий режиссер. Ему очень хотелось снять эту военную мелодраму — ею он думал подвести итог своей жизни в искусстве. Но «правда жизни» встала между мечтой Тодоровского и ее воплощением. Эта «правда жизни» приняла облик большого человека с бритой головой и уверенным голосом. Это был представитель военного экспертного совета при Минкульте, в обязанность которого входит читать все сценарии — заявки на господдержку и оценивать их с точки зрения исторической достоверности.

«Мне очень неприятно это говорить, но мы однозначно негативно отнеслись к сценарию», — заявил он, когда Мира Тодоровская закончила рассказ о будущем фильме. «Мы» — это экспертный военный совет при Минкульте. «Мы» — это те самые люди, что в прошлом году измотали нервы Александру Миндадзе, у которого в сценарии непостижимым для экспертного совета образом дружили накануне войны советский и немецкий инженеры («Такого не могло быть!» — закричал военный совет). «Мы» — это новые эксперты, которые знают, как надо. Они зорко следят за соответствием событий в будущем фильме исторической правде.

Россия помешалась на исторической правде. Страну захлестнули исторические реконструкции, поднявшиеся на волне официального патриотизма. Всякая историческая дата становится поводом к масштабным игрищам, где переодетые в соответствующую эпохе форму реконструкторы под аплодисменты публики аутентично изображают боевые действия. А тут еще грянуло столетие Первой мировой войны — и пролилось на Россию бряцанием всевозможного русского оружия в трескучих речах чиновников, прославлением воинской доблести павших на полях той катастрофической бойни и рождением инкубаторских музеев-выставок-экспозиций Первой мировой.

Вой фанфар и гром литавр заглушили любые росточки трезвого и, наверное, неприятного разговора о том, почему все эти сто лет Первая мировая с ее десятью миллионами потерянных жизней ютилась где-то на обочине нашей истории. Она стыдливо замалчивалась в школьных учебниках, а хоть что-то узнать и понять про нее в Советском Союзе можно было только по книге Ремарка «На Западном фронте без перемен» да по воспоминаниям современников.

Еще совсем недавно на родных просторах кино о Первой мировой не снимали. Фильмы о революции, о гражданской войне и даже более поздние картины, когда «уже было можно», на всякий случай изящно обходили тему всемирной катастрофы начала ХХ века.

Про Первую мировую вспомнилось не случайно. В культурных и околокультурных структурах клубились такие вот, с позволения сказать, эксперты, те самые «мы», которые точно знали: Первая мировая — не «наша» тема. Она «нам» не нужна, она «нам» неудобна, она «нас» позорит. Недавно силами Российского военно-исторического общества и лично Владимира Мединского выяснилось, что «их» она не только не позорит, но даже может стать фундаментом новой локальной национальной идеи. Теперь же «они» решили, что надо разобраться со Второй мировой, на всякий случай вымарав из нее любые намеки на сомнение в славе русского оружия и непогрешимости советского офицерства. А в сценарии Тодоровского речь шла о романтических отношениях между советским офицером и юной немкой…

Искренняя уверенность чиновников в том, что художнику имеет право диктовать тот, кто ему платит, что есть некие мифические социально значимые фильмы-книги-спектакли, в конечном итоге оборачивается трагедией для страны. Допуск неучей, которым еще Пушкин советовал: «суди, дружок, не выше сапога», к управлению культурой по критериям мясного ряда на рынке куда опаснее объявленной цензуры. Чураясь как черт ладана самого слова «цензура», делая вид, что не понимают (или искренне не понимают) значения этого слова, власти используют разных не слишком умных людей как бронежилеты. Отскакивая от них, пули летят обратно, по пути попадая в мирное население. Потери на первый взгляд невелики — подумаешь, ну очередной выскочка-дилетант облил грязью покойного режиссера-фронтовика, на голубом глазу отказав ему в собственном взгляде на события…

С Миндадзе тогда у них не получилось — за него вступились журналисты и кинематографисты. За фронтовика Тодоровского никто не вступился. Значит, правильно работают товарищи вояки-дилетанты: государственная глупость становится привычной, иммунитет развивается хорошо, мозги ложатся подстилкой под властные подлости успешно. За то и боролись.