29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Статья
  3. «Нам всё нипочём»
Главное

«Нам всё нипочём»

Угроза санкций в отношении России  состоит, на мой взгляд, не только в рамках официально объявленных. Но и в тех, которые вполне могут последовать, будучи не заявленными официально. То есть, в конкретных отраслях, проектах, контрактах...

Дело в том, что очень многие промышленные и другие экономические программы в России, можно сказать, «завязаны» на иностранных технологиях и инвестициях. Хотел бы отметить, что упомянутые программы только в газовом комплексе достигают, по требуемым инвестициям, как минимум 250 млрд долл. Это, прежде всего, шельфовые проекты «Роснефти», лицензионные договоры по «Ямалу-СПГ», инжиниринговые проекты по «Владивостоку-СПГ» и вся гелиевая программа России.

Уже только эти факторы говорят о том, что требуются, во-первых, проявление дипломатической гибкости в отстаивании российских экономических интересов. Во-вторых, — выстраивание «внутреннего» диалога в России между бизнесом и властью на всех уровнях. Для четкого определения векторов взаимодействия «власть-бизнес» на международной арене в современных условиях.

Понятно, что в кратчайший срок заполнить выпадающую в этой сфере нишу российскими наработками или инвестициями вряд ли удастся, поэтому позиция, что якобы, «нам всё нипочём» — вряд ли уместна.

Плюс к тому, на мой взгляд, российскому бизнесу целесообразно активнее развивать диалог с зарубежными бизнесом, предметно доказывая, что и ему эти санкции, образно говоря, могут выйти боком. Поскольку российский рынок — в числе приоритетных для многих иностранных компаний. Они же, убедившись если не в правоте, то, хотя бы, в резонности российских бизнес-аргументов, могут оказать должное влияние на свои правительства. Это, кстати, было неоднократно в cложные политические периоды в экономических взаимоотношениях СССР с Западом, от чего выигрывали, в долгосрочном плане, обе стороны.

Напомню пример Тайваня, когда его «выгнали» из ООН и многие страны, особенно «западные», прервали с ним дипотношения (1970-е годы). Но грамотная политика местного бизнеса и тщательно выверенная дипломатия, в том числе экономическая дипломатия Тайваня вскоре вывели его на лидирующие места в мировой экономике (и даже привели к восстановлению с ним дипотношений со стороны многих стран).

Хотел бы подчеркнуть: никто из европейских бизнесменов сейчас не хочет уходить из России, но решение о санкциях не является экономическим

Важность этих вопросов связана, прежде всего, с механизмом принятия экономико-политических решений. То есть, внутри бизнес-истеблишмента на Западе могут приниматься негласные решения иметь или не иметь дело с Россией. Это маховик, который долго раскручивается, но потом его уже не остановить. В Америке очень сложно и долго принимаются решения о санкциях, но когда этот механизм заработал, это уже окончательное решение. Скажем, поправку Джексона-Веника отменили только полтора года назад, но она действовала почти 40 лет! Теперь опять Америка может запустить механизм «мы не имеем дел с Россией». Плохо то, что вернуть обратно ситуацию бывает крайне трудно.

Транснациональные корпорации, со штабами которых мы работаем в США и которые имеют колоссальное влияние на своих европейских партнеров и контрагентов, похожи на прежние экономические структуры в СССР с «решающим» голосом: прежде всего, таким был советский совмин. В данном случае, совет директоров принимает решение, остальные его исполняют по-товарищески. Они не меняют решения посередине пути, так что к вопросу о взаимоотношениях с той или иной страной в мире они, как показывает мировая практика, смогут вернуться, в лучшем случае, через 4 - 5 лет. Тот же период, напомню, был основным в экономическом планировании в СССР.
Хотел бы подчеркнуть: никто из европейских бизнесменов сейчас не хочет уходить из России, но решение о санкциях не является экономическим. Если политические решения будут приняты в Европе, в Японии и в США, бизнес прислушается.

Поэтому я предполагаю, что, если политический фон не изменится в лучшую сторону, и, если, повторюсь, не будет отлажен постоянный конструктивный диалог «западного» и российского бизнеса, массовые отказы от сотрудничества в энергетической и в перерабатывающих сферах могут начаться к концу этого года.

Скажем, в полимерной индустрии и смежных с ней секторах в течение 24 месяцев мы можем потерять до 40% внутреннего рынка: именно столько составляет здесь высококачественный импорт. Причем в эти 40% входят самые технологичные решения, предлагаемые «оттуда». А дальнейшая изоляция, если она состоится, просто отрежет нас от развития в этом секторе промышленности.

В последние годы российская промышленность развивалось исключительно за счет приобретения извне новых технологий. А в более дешевом сегменте рынка господствуют готовые изделия из таких стран, как Индия. Это товары низкого или среднего качества, но они дешевле, чем произведенные в России и, тем более, на Западе. Но еще хуже может быть ситуация с более сложными изделиями в РФ, особенно, с полимерами для авиа- и автомобилестроения.

В отношениях с российскими партнерами европейская практика подразумевала, по сути, такую схему: сегодня мы даем вам скидку на технологическое оборудование, но затем возьмем вас на обслуживание, и на этом будем зарабатывать. Но как быть, если эти контракты не будут выполняться? При том что все российские переработчики, установившие качественные технологические линии, сегодня зависят от таких контрактов.

За последние 20 лет при наличии колоссальных финансовых возможностей мы имели все шансы построить в России мощную перерабатывающий сектор. Но этого сделано не было. А теперь будем догонять в условиях оттока инвестиций? Никто мне не докажет, что это возможно

До последних событий переработчики практически во всех отраслях в России были готовы инвестировать в закупку технологий, и производители Запада шли им навстречу. Этот процесс происходил во всех перерабатывающих отраслях РФ. Конечно, мы можем спуститься на две ступеньки вниз и ввозить оборудование китайского производства. Скажем, китайский экструдер может стоить от $50 тыс. до $100 тыс., а германский – от 800 тыс. до 1 млн евро. Но они похожи внешне, и вовсе не по качеству.

В целом, с начала 1990-х годов в промышленных отраслях РФ не было причин опасаться зарубежных инвестиционных и технологических санкций. И за последние 20 лет при наличии колоссальных финансовых возможностей мы имели все шансы построить в России мощную перерабатывающий сектор. Но этого сделано не было. А теперь будем догонять в условиях оттока инвестиций? Никто мне не докажет, что это возможно. Для такого рывка понадобится минимум 15, а то и 20 лет. А в России не производятся, к примеру, даже катализаторы для современных нефтяных топлив.

Чтобы ситуация в экономических связях России с зарубежьем не «усугублялась» по негативному сценарию, российской стороне — власти и бизнесу — нужно, на мой взгляд, преодолевать предубеждения и грамотно «переубеждать» как инвесторов, так и политиков Запада. Во всяком случае, это легче сделать вне опасности международной инвестиционно-технологической изоляции. Ибо в этом случае на рынке появляются неопределенность, непредсказуемость — а это самое плохое для любого предпринимателя в любой стране.

Поэтому, что касается зарубежных, прежде всего западных инвесторов, то, учитывая стратегическую важность для них российского рынка, им целесообразно продолжать диалог с российской стороной, направляя в Россию не «декларативный», а крупный, настоящий капитал. То есть, нужны не декларации об инвестициях, а конкретные вложения западных корпораций «живыми» деньгами или акциями. Если точнее — требуется продолжение этих вложений в горизонте не менее 15 лет, с учетом текущих и перспективных потребностей российской экономики.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «Профиль».

Реклама
Реклама
Реклама