Невыносимая легкость погрома

Отклики на двенадцатиминутную речь Константина Райкина против госцензуры и террора казенных волонтеров, закрывающих выставки и спектакли, делятся на три группы. Во‑первых, отрицательные – отсылающие к биографии оратора, участию его в провластных акциях, увенчанности орденами и премиями. Сегодняшняя его смелость трактуется как следствие материальных бед театра «Сатирикон». Это правда, но не вся. Проблем сейчас полно у многих культурных учреждений, однако их начальники помалкивают. А лоялизм, имеющий хоть какие-то границы, куда симпатичнее, чем лоялизм без берегов. Так или иначе, но чем больше людей узнавало об этой речи, тем чаще в сетях отзывались о ней одобрительно и даже восторженно. Хотя называть это выступление манифестом свободы – явный перебор. В своей хорошо продуманной и довольно осмотрительной речи Райкин, по сути, призвал вернуться на несколько лет назад, когда давление государственных смотрящих не было таким безграмотным и хамским, а погромные активисты и церковники еще не догадывались, как широки их возможности. И, наконец, третья категория отзывов – мысли людей казенных, от президентского мотоциклиста Хирурга и до его же пресс-секретаря Пескова. Причем оба не отошли от привычных ролей ни на миллиметр. Хирург жаловался на российские вольности, из-за которых «в Америке райкины не существуют, а у нас существуют». А Песков, которого по ошибке считают ретранслятором Путина, хотя он для этого недостаточно осведомлен, повторил тезис, который в глазах бюрократии выглядит самоочевидным. Что чиновничество («государство») – собственник всех богатств страны и вправе приказывать, как их потратить, любому, кому оно что-то жалует, будь он танкостроителем или деятелем культурного фронта.

В целом же, несмотря на сетевой резонанс, демарш Райкина своей задачи не решил. Призывы к собратьям проявлять цеховую солидарность, «не ябедничать», не отступать перед «группками оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли», не упрашивать Путина «установить границу трактовки классики» – все они упали на почву, заведомо бесплодную. Люди, которые сотнями – случалось, что и вместе с Райкиным – строились для выражения верноподданнических чувств, глубоко чужды корпоративной взаимовыручки. Слова поддержки были единичны и исходили от людей нетипичных. От знаменитого кинорежиссера Андрея Звягинцева. От главы Эрмитажа Михаила Пиотровского, чей должностной статус уж никак не ниже статуса министра культуры. А рядовая творческая масса безмолвствовала.

Но самое грустное как раз и не в этом. У продукции культурных учреждений миллионы интеллигентных потребителей. Константин Райкин о них не упоминал и защиты у них не просил. Хотя именно их согласие или отказ лишиться любимых зрелищ будет решающим в том, что произойдет дальше.

И особых причин для оптимизма нет. Прихлопнуть спектакль или выставку легко до невероятия. Никаких буйствующих толп вовсе и не нужно. Искусство вместе со своими адептами в панике отступает при первом же окрике. Десятка костюмированных в камуфляж плюгавых «офицеров России» откровенно неофицерского вида вполне хватило для закрытия пропущенной через наши же цензурные фильтры фотовыставки Джока Стерджеса, притом закрытия позорного, с традиционной уже мочой и угодливыми расшаркиваниями устроителей.

Ну ладно. Допустим, своеобразие сюжетов в данном случае помешало любителям изящного сплотиться ради защиты гонимого искусства.

Но прошлогодний разгром выставки Вадима Сидура, казалось, давал для сплочения все возможности. Однако видео, сделанное чьей-то недрогнувшей рукой, изумляет непротивлением, на фоне которого происходили все гнусности. Кучка вбежавших в Манеж «активистов» многократно уступала числом охранникам, администраторам и публике. Съемка крупным планом: гопница не спеша идет вдоль экспозиции, срывает экспонат, швыряет на пол, переходит к следующему. И не нашлось никого, кто просто преградил бы ей дорогу. Этот погром, предельно легкий и безопасный для исполнителей, стал образцом для всех последующих. Волны праведного гнева кипели в сетях, но в реальную жизнь почему-то не прорывались.

Но если кто и способен остановить государственные и инициативные погромы, то это не производители культурной продукции, а только те ее потребители, для которых она стоит того, чтобы из-за нее хоть чем-то рискнуть.