Игорь Стрелков: «Я мечтаю о России в границах 1939 года»

– Почему Россия и Запад снова считают друг друга врагами?

– Потому что трудно водить дружбу с тем, кто, одержав победу, не перестает уничижать противника. Естественные интересы России демонстративно игнорировали. Это вызвало у нас глубокое отторжение всего, что приходит с Запада. Ничто из того, что сегодня декларирует Запад, в России не воспринимается как истинные намерения.

– Но ведь это Москва предприняла военное вмешательство на Украине.

– На любую попытку России восстановить свой суверенитет Запад навешивает ярлык агрессии. В глобализованном мире очень мало государств, которым удается сохранить реальную независимость. Запад хочет создать мировое правительство, и странам самодостаточным, таким как Россия, в его концепции места нет. Поэтому Россия в глазах Запада всегда будет оставаться врагом. Западу Россия нужна только как сырьевой придаток.

– Минуточку: Россия сама не сделала ничего, чтобы устранить зависимость от нефти и газа.

– Да, правящий класс это устраивало. Но сегодня и часть элиты больше не хочет вечно оставаться для мирового сообщества мальчиком для битья. Ведь это Россия подарила Европе «золотой век»: после 1990 года страны Запад получили доступ к дешевой, но квалифицированной рабочей силе, смогли сократить военные бюджеты и воспользоваться советской наукой.

– Как вы попали на Украину?

– Когда в Луганске и Донецке началось восстание, я отправился на Донбасс с группой из 52 человек.

– Вы как-то сказали: «Спусковой крючок войны все-таки нажал я». Что вы имели в виду?

– В 1914 году сербский националист Гаврила Принцип застрелил наследника австрийского престола. Это спровоцировало начало Первой Мировой войны, но сама война все равно началась бы – раньше или позже. То же самое и сейчас: я нажал спусковой крючок, но война стала неизбежной, когда в Киеве к власти пришла хунта, группа американских агентов.

– Вы думали, что эта война может оказаться такой затяжной и кровопролитной?

– Нет. Я надеялся, что Москва быстро присоединит Донбасс после референдума, аналогично тому, как это произошло с Крымом. Большая часть ополченцев воюет за воссоединение с Россией и была вдохновлена Крымом.

– То есть, на самом деле вы воюете за Российскую Империю, а не за сепаратистское государство, как, например, баски?

– Сепаратисты для меня – это украинские политики, ведь это они хотят отколоться от России. Я остаюсь сторонником единой России. Киев – это русский город. Я хочу исторически справедливого восстановления России. Украина была, есть и будет частью России. Я мечтаю, чтобы Россия вернулась к своим естественным границам, как минимум – 1939 года.

– Что мешает Кремлю поступить с Новороссией как с Крымом?

– Я не могу заглянуть в Кремль. Колебания Москвы обусловлены внешнеполитическими причинами, возможно, учетом позиции Запада. Наступательные кампании прошедшей зимы не принесли решения и обернулись только еще большими разрушениями. Почему мы не уничтожили украинскую армию еще в сентябре, когда у нас была такая возможность? Мы могли бы взять Мариуполь и не только. Сегодня украинская армия, несмотря на поражение в Дебальцеве, имеет еще большее преимущество перед армиями «народных республик». Ополченцы собственными силами не смогут дойти до границ своих областей.

– Вы призываете дополнительно усилить поддержку со стороны России?

– Если бы Россия усилила свое участие, то все бы стало возможно, включая падение режима в Киеве. Для меня это правительство нацистов. Россия должна обеспечить порядок на всей территории Украины и привести к власти легитимное правительство. Только тогда проблемы Донбасса могут быть решены.

– Недавно произошло убийство лидера либеральной оппозиции Бориса Немцова. Как оно изменит ситуацию в стране?

– Практически никак. Немцов не пользовался авторитетом у населения. У него не было никаких заслуг или талантов. Его убийцы хотят дестабилизировать Россию. Но им это не удастся. Он еще при жизни был пустышкой, раздутой фигурой – как воздушный шар. Теперь кто-то его лопнул. Раздался хлопок, но в конечном итоге это ведь просто воздух.

– Может показаться, что вы рады его смерти. Вам не жалко Немцова как человека?

– Нет. Он был врагом российского государства и всего российского народа. Но если бы я был там, то я бы попытался помешать его гибели. Это убийство наносит урон России и интересам патриотов. Лучше было бы предать Немцова суду и наказать его по всей строгости закона.

– Оппозиция и многие на Западе считают, что Кремль хотел избавиться от одного из своих критиков.

– Это смешно. Немцов не представлял опасности для Кремля. Его смерть играет на руку оппозиции, которая хочет дестабилизировать ситуацию в стране, на руку иностранным силам или радикальной оппозиции.

– Но это абсурдно. Даже на марш памяти Бориса Немцова вышло менее 50 тысяч человек. Убийство либерала не выведет русских на баррикады.

– У него не достаточно авторитета, это верно. Но не всегда закулисные кукловоды правильно оценивают реальное положение. Тем более, когда аналитики находятся за рубежом. Они ошибочно оценивают ситуацию в России.

– Вы считаете Немцова врагом?

– Да. Он был врагом российского государства и всего русского народа. Однако его значение нельзя сравнить со значением Ходорковского, который был крупным олигархом и пользовался большим влиянием.

– Какой, по-вашему, должна быть Россия: демократической страной или тоталитарным государством с вождем во главе?

– Человечество накопило пока еще мало опыта с демократией, зато много с монархией. Я сторонник православной монархии. Любая авторитарная форма правления оптимально подходит для России. Она соответствует нашей культуре и экономической действительности.

– Вы допускаете возможность прозападной революции в России по украинскому образцу?

– Майдан был прикрытием дворцового переворота в Киеве, постановкой для СМИ. Я сам видел, что он представлял собой еще в январе. В каких-то пятидесяти метрах от уличных боев жизнь шла привычным ходом. Майдан был призван отвлечь внимание от действительно серьезных событий, происходивших в тени, за кулисами.

– В вашем кабинете висит портрет Путина. Но ведь раньше вы считали российского президента слишком мягкотелым, либеральным, прозападным. Почему вы пересмотрели свое отношение?

– Президент решил, что, в отличие от Горбачева, не хочет войти в историю как Иуда. Он, наконец, понял, что все уступки Западу бесплодны. Он восстанавливает российский суверенитет.

– Вы обвиняли его, как и Немцова, в «антироссийской» политике.

– Долгое время я считал патриотические заявления Путина пустыми словами. Он проводил прозападный курс. Но, присоединив Крым, Путин сделал то, о чем многие радикальные патриоты могли только мечтать. Кроме того, он попал в ситуацию, когда у него уже нет возможности пойти на попятную. Это факт, и я надеюсь, сам Путин это тоже понимает. Теперь он может прийти к успеху только вместе с патриотами.

– При рождении вы получили фамилию Гиркин, но на Украине называли себя Игорь Стрелков. Почему?

– Я офицер ФСБ в отставке, и я проходил службу в Чечне. Все военные и сотрудники спецслужб получали там новые фамилии. Фамилию Стрелкова носила моя бабушка.

Перевод: Владимир Широков