«Западный Берлин» Украины

Границы — вещь неприятная, но по меньшей мере предсказуемая, считал до недавнего времени водитель Евгений. Так обстоит дело в Европе: на одних границах там уже не осталось даже шлагбаумов, на других еще дежурят таможенники, но ясно одно: «Ты знаешь, что здесь можно будет проехать с ветерком, а там придется пять часов отстоять в очереди. А вот по каким принципам работает эта граница, не знает никто».

«Эта граница» — бастион войны на периферии Европы, практически упразднившей свои границы. На первом же блокпосту после Курахово просят показать документы, открыть багажник, обыскивают на наличие оружия. Через 500 метров стоят бетонные блоки, сооружены баррикады и противотанковые заграждения, установлены щиты с бесцеремонным требованием: «Выключи фары, стой!». За ними — контейнеры и военные с замотанными лицами и автоматами Калашникова наизготовку.

Слева и справа от дороги тянутся поля. Глядя на коричневую, покрытую грязным снегом пашню, можно подумать, что здесь потрудились гигантские кроты: из одних холмиков торчат печные трубы, из которых идет в небо черный дым, из других — стволы пушек; чуть поодаль одинокий трактор роет траншеи в жирной, сырой земле.

В километре отсюда начинается Донецкая народная республика, в глазах Киева — оплот террористов и вражеская территория. Здесь, недалеко от местечка Курахово, окопалась украинская армия. Курахово и ДНР соединяет дорога, ведущая — если вспомнить — из Запорожья в Донецк. Евгений сидит в своем автомобиле, автономный отопитель включен, телевизор работает, в чашке горячий кофе: атмосфера почти что уюта. «Но не когда ты стоишь тут уже третий день и не знаешь, сколько это еще продлится», — говорит он.

На обочине выстроилась бесконечная цепочка автомобилей: большие и малотоннажные грузовики, междугородние автобусы и маршрутки. Среди них затерялась «ГАЗель»-полуторка Евгения, белая с зеленым кузовом, госномер АН 0882 НТ.

Евгений работает на донецкую фирму, везет консервы, томатную пасту, сгущенку и специи для магазинов в повстанческой столице. Он взял товар в расположенном в 120 километрах Мариуполе — портовом городе, который может стать следующей целью сепаратистов. На пути обратно Евгений миновал шесть блокпостов, но под Курахово, в 40 километрах от Донецка, движение замерло.

Можно спорить, чья это вина, — только ли сепаратистов, или Киев перегибает палку в своем стремлении отомстить, но Донецк сегодня — это «Западный Берлин» Украины. Через границу с Россией на востоке тоже мало что проходит. Ее контролируют повстанцы, которые пропускают без задержек только пропагандистские колонны с гуманитарной помощью из Москвы. Дефицитом становится все: молоко, мясо, овощи. А украинское правительство почти полностью перерезало сообщение с территориями «народных республик».

С недавних пор, чтобы пересечь линию между враждующими лагерями в этой точке, необходим так называемый пропуск: маленький белый клочок бумаги с большой буквой «Б». Украинцы поделили границу, вдоль которой войска Киева противостоят сепаратистам, на отрезки. Этот пропуск — своего рода «сезам, откройся» для прохода в «Сектор Б». С января без него никуда. Но проблема в том, что получить его трудно.

Пропуска выписывают в Великих Новоселках — населенном пункте в 90 км к западу от Донецка. В настоящий момент ждать выдачи приходится по две-три недели. Но чтобы попасть из Донецка в Великие Новоселки, тоже нужен пропуск для «сектора Б». Как следствие, люди просто не доезжают.

Даже в разделенном Берлине нашлось более удачное решение: гэдеэровские чиновники выдавали жителям Западного Берлина пропуска на восток города у них дома, в Западном Берлине. Это был жест доброй воли в условиях холодной войны. Иначе как западные берлинцы смогли бы получить этот документ, если бы Вальтер Ульбрихт организовал его выдачу, скажем, у себя на Александерплатц?

«Театр абсурда», — возмущается Евгений. Другой собеседник называет происходящее на границе «кафкианским гротеском»: «Посмотрите вон на тех людей из Донецка: они пытаются всучить украинским военным свои паспорта в надежде, что документы так или иначе попадут в Великие Новоселки. И потом, через две недели, простаивают днями на холоде, чтобы получить пропуск».

Евгений обзавелся пропуском, но даже это его теперь не спасает. Украинцы придумали новое правило: для перевозки товаров на контролируемую сепаратистами территорию необходимо предъявить разрешение налоговой поставлять товары на «территорию АТО». Такая бумага должна быть у всех, кто продает товар в «народные республики», в том числе и у фирмы в Мариуполе, отгрузившей консервы Евгению. «У них ее, разумеется, не было, но я все равно поехал на границу. На прошлой неделе мы простояли здесь шесть дней. А потом дали сотруднику милиции 1 000 гривен. Для вас это 35 евро, для нас — целая пенсия. Милиционер провез нас в Донецк через села, в которых еще не было блокпостов». Однако теперь все лазейки прикрыли, остался только официальный пункт перехода через границы, который сегодня тоже закрыт. В этот зимний день все бумажки бессильны. Приказа открыть границу не было, сообщает офицер на блокпосту.

Донецк, расположенный к востоку от блокпоста, в этот день кажется мирным. С 15 февраля здесь действует режим прекращения огня. Рабочие муниципальных предприятий отмывают улицы, в Киевском и Петровском районах чинят поврежденные здания. И даже в университете идут занятия. Но, похоже, город, на котором лежит отпечаток войны, еще не восстановил душевное равновесие. Как пишут газеты, за последние три дня здесь было совершено 18 убийств.

На площади Ленина собрались сторонники новой власти, они держат в руках знамена с изображением Сталина. «Победа будет за нами» — написано под фотографиями диктатора. «Обама — зверь». По Первому республиканскому каналу показывают фильмы о войне, текст в бегущей строке: «Спецбатальон «Оплот» ищет водителей танков и санитаров, контактное лицо Наташа». На улицах тоже призывают к мобилизации. «Я жду своего героя», — значится на плакатах. Ниже автомат Калашникова с оптическим прицелом и телефон армии Донецкой народной республики. «После военной победы мы в Минске впервые добились победы дипломатической. Нас де-факто признали независимыми», — пишет центральное издание сепаратистов «Новороссия» в этот день. Такой человек, как Владимир Путин, «рождается раз в тысячу лет. Придет миг, когда он станет и нашим президентом».

Артиллерийская стрельба теперь слышится редко. Но после наступления темноты на улицах практически ни души. Надпись на штендере перед рестораном El Torro на Пушкинском бульваре: «После 18:00 скидка 40% на водку, вино и шампанское». Однако в ресторане безлюдно даже после шести. Аналогичная ситуация и в магазине мехов на улице Артема, сулящем «скидку 20% женам ополченцев»: покупателей все равно нет.

В других магазинах есть люди, но нет товаров. На контролируемые повстанцами территории невозможно ввезти аспирин, не говоря уже о болеутоляющих препаратах для пациентов онкоклиник или метадоне для наркозависимых. «Я или повешусь, или запишусь в ополчение, — говорит молодой человек, который уже четыре года проходит курс метадоновой терапии. — Тогда я буду сражаться с этими типами, и меня похоронят не как наркомана, а как человека, защищавшего Родину».

Выбраться из Донецка так же трудно, как и попасть туда. Кто хочет выехать с осажденной территории, идет на южный автовокзал. Пожилые женщины с бумажными стаканчиками молча просят милостыню. Какой-то мужчина копается в мусорном контейнере в поисках чего-нибудь стоящего. Перед окошками справочной очередь, одна справка стоит 2,60 гривны. Чтобы избежать лишних дискуссий, работники вывесили объявление: «Мы тоже не знаем, как можно получить пропуск!»

Здесь 21 перрон. На одних безлюдно — отсюда автобусы отправляются в населенные пункты на территорию ДНР. На других давка — отсюда уезжают в Мариуполь, Славянск, промышленный Краматорск. Водители берут только пассажиров с пропуском «Сектор Б».

От четвертого перрона вот-вот отправится старенький индийский автобус Tata. Люди набиваются в салон, молодая женщина спрашивает водителя, нельзя ли проехать без пропуска, ее мать лежит в больнице в Краматорске. «Без справки из больницы ничего не получится», — говорят ей. «Они мне ее не дают», — отвечает женщина в отчаянии.

Другой пассажирке везет больше. Она хочет, чтобы водитель помог ей на обратном пути провезти в Донецк одного родственника. «Ну да, — задумчиво произносит мужчина. — Ну да». Женщина протягивает ему пачку от сигарет President. «Сколько там?» — «Двести». Водитель открывает пачку и достает четыре 50-долларовые бумажки. «Ну да», — повторяет он, на этот раз уже более обнадеживающе. Официально война перерезала все связи с внешним миром. Но деньги еще остаются смазкой, которая позволяет находить выходы.

Евгений, стоящий перед блокпостом, знает такие пути. Почему в стране, экономике которой грозит коллапс, военные должны быть неподкупны? «Просто подходишь к блокпосту, ищешь лицо понадежней, — говорит он. — И заводишь разговор».

Сколько нужно дать, чтобы провезти через линию фронта грузовичок с продуктами? Еще недавно украинцы просили по 10 000 гривен за большой грузовик, сейчас тариф подскочил до 20 000, это пять-шесть месячных зарплат военнослужащего.

Но и этого мало: на блокпосту сепаратистов по другую сторону границы «растаможкой» занимаются уже бойцы «народной республики». Фиксированных тарифов нет, но из пяти автоцистерн с бензином, как правило, три реквизируются. В такой ситуации долго не сможет вести дела даже преуспевающий бизнесмен, говорит Евгений. Тем более что цены на дизтопливо с начала февраля выросли чуть ли не вдвое.

«Почти все свою жизнь я провел в Донецке, — делится Евгений. — Я не могу сказать ничего плохого о Януковиче. Когда это зависело от него, мы получили квартиру. Сегодня у меня небольшой дом, меня ждет жена. Но свою 16-летнюю дочь мы отправили в Запорожье, там она ходит в школу. В Донецке у нее нет будущего».

Те, кому сегодня принадлежит власть в «народной республике», еще недавно были малоизвестны, говорит Евгений. «Теперь у каждого из них Калашников, и они чувствуют себя новыми хозяевами. Я не голосовал за независимость».

Евгений забирается в свой спальный мешок. Сколько еще ночей он проведет у новой границы Европы: одну? Или две? А может быть, три?

Похоже, быть за народную республику или против нее сегодня — это вопрос толщины кошелька. Евгений в очереди на границе ругает сепаратистов; Федор Ильиченко на автовокзале в Донецке смотрит на вещи иначе. Он держит в руке конверт с письмом в окружной административный суд Киева. Это иск против главы правительства Арсения Яценюка. Именно решение премьера об экономической блокаде народной республики стало причиной столь бедственного положения, убежден Ильиченко: «Это было преступное решение. Яценюк упертый, он тупее пробки. Дескать, мы живем на оккупированной территории, и поэтому нам ничего не положено».

Ильиченко — приятный в общении невысокий мужчина 78 лет. Трудно поверить, но когда-то он был генералом ВВС, служил на Дальнем Востоке. В доказательство своих слов он показывает удостоверение ветерана. В 60-х годах он воевал с китайцами, принимал участие в Шестидневной войне между Израилем и Египтом на стороне Гамаля Абдель Насера. Сегодня он — военный консультант сепаратистов, но пенсию не платят даже ему. Киев перекрыл «народным республикам» денежный кран.

«У меня на счету в государственном «Ощадбанке» 70 000 гривен. Эти деньги я отложил на старость. Но снять их я не могу — в Донецке все банки закрылись, — рассказывает Федор Ильиченко. — Они обещают все мне вернуть, но для этого я должен приехать в отделение на украинской территории». А туда его не пускают.

Правительство ДНР недавно предоставило ему материальную помощь в размере 1 000 гривен. Половину он сразу оставил на продуктовом рынке. В руке у него пластиковый пакет с надписью Diamonds Delight, в нем лекарства.

Почтовые отделения в Донецке тоже закрыты. Ильиченко надеется передать конверт кому-нибудь, кто едет в Мариуполь. Там у него есть друг, который перешлет иск дальше. Он обращается к группе женщин. Одна из них соглашается помочь. Мужчина показывает ей документ, заклеивает конверт, и дает 25 гривен. «Вряд ли это изменит ситуацию, но нужно бороться», — убежден отставной генерал.

Перевод: Владимир Широков