19 марта 2024
USD 91.98 +0.11 EUR 100.24 +0.27
  1. Главная страница
  2. Статья
  3. Прятки резидентов
Политика

Прятки резидентов

Кампания по деофшоризации российской экономики, развернутая в последние годы руководством страны, не приносит результатов, констатируют эксперты. Бизнес по-прежнему предпочитает управлять предприятиями через анонимные офшорные фирмы за рубежом, гарантируя тем самым сохранность капиталов. Основная причина – избирательность в применении репрессивных мер. С одной стороны, государство принимает законы об ограничении использования офшоров и зарубежных счетов, с другой – публично демонстрирует, что эти законы не являются обязательными для исполнения, по крайней мере, в отношении высших чиновников. Перед этим все остальное меркнет.

«Деофшоризация является важным условием для устранения структурных дисбалансов мировой экономики»,  – это цитата из интервью Владимира Путина РИА «Новости» 2013 года. В офшорах, сказал тогда президент, скапливаются внушительные суммы спекулятивного, а порой и откровенно криминального капитала, а сами юрисдикции зачастую имеют очень слабое представление о собственниках и происхождении денег. Офшоры препятствуют росту экономики, способствуют оттоку капитала, снижают налоговые поступления в бюджет. Многие из этих иностранных юрисдикций разрешают вести бизнес анонимно, а потому бывает сложно понять, кто же является конечным бенефициаром той или иной компании. Но все эти блага при этом доступны лишь состоятельным, крупным компаниям, и тяготы налогового бремени несут те, кто регистрируется на родине, то есть все тот же многострадальный малый и средний бизнес.

Однако иметь компанию в офшоре – не преступление. Не далее как в конце марта премьер Дмитрий Медведев предложил создать две такие зоны в России – на Курилах и Сахалине. Что же подразумевается под «деофшоризацией», «Профиль» попытался разобраться вместе с юристами и экономистами.

Теория офшорной относительности

Согласно рейтингу «РБК 500. Крупнейшие компании в России», опубликованному в октябре прошлого года, из этих пятисот в России зарегистрировано 239 компаний, но только 152 их них – частные, остальные государственные. В иностранных юрисдикциях зарегистрировано 183 «частника». Не раскрыли свою юрисдикцию 40 компаний. Совокупная выручка зарегистрированных на родине компаний (вместе с государственными, на долю которых пришлось 43,7% выручки) в 2014 году, по данным исследования, оценивалась в 32,47 трлн руб., а офшорных – в 23,57 трлн руб.

Кипр, согласно рейтингу РБК, остается самой популярной для россиян иностранной юрисдикцией – там обосновалось 136 компаний, чья выручка в 2014‑м оценивалась в 9,056 трлн руб. В Нидерландах зарегистрировалась 21 компания, на Британских Виргинских островах – 14, в Люксембурге и Швейцарии – по 7, в Великобритании и на Бермудских островах – по 5.

Однако понятия «иностранная юрисдикция» и «офшор» не обязательно тождественны. У разных стран и международных организаций свои классификации. Общее для них, пожалуй, только одно – более мягкий налоговый режим. В таком ключе для кого-то могут стать удобнее США, для кого-то – Россия. Для «маленьких» российских предприятий, например, в последние годы привлекательными в этом отношении стали соседние Белоруссия и Казахстан, где для бизнеса удобнее не только налоговое, но и таможенное законодательство.

«Выстраивается цепочка компаний, зарегистрированных в низконалоговых или офшорных юрисдикциях, – объясняет старший юрист BGP Litigation Денис Савин. – На ее вершине находится конечный бенефициар, который владеет всей цепочкой через траст или другую офшорную компанию. В России же представлены дочерние операционные компании, которыми владеют вышестоящие офшорные организации. Схема нацелена на защиту активов, контроль бенефициара над активами, расположенными в России, минимизацию налогообложения, а также сохранение анонимности конечного бенефициара». Когда прибыль российских компаний распределяется в виде дивидендов, в офшоры происходит отток капитала из России, говорит эксперт. «Также существенно сокращается уплата налога на прибыль, – продолжает он. – Ставка налога при выплате дивидендов на Кипре составляет при выполнении определенных условий всего 5%. Затем прибыль распределяется до уровня офшорной компании, где налог на прибыль отсутствует вовсе».

Панама не относится к самым популярным у российского бизнеса юрисдикциям, но входит в «черные» списки как МВФ, так и Минфина и Центробанка России. Российский список для целей валютного контроля был сформирован еще в 2003 году и поделен на три категории. В первую входят страны с высоким уровнем финансового контроля и законодательством международного стандарта. Зарегистрированным в странах второй и третьей групп ЦБ уже предъявляет определенные требования. А в 2007 году Минфин для контроля налогообложения утвердил «Перечень государств и территорий, предоставляющих льготный режим налогообложения и (или) не предусматривающих раскрытия и предоставления информации при проведении финансовых операций (офшорные зоны)». Страны, попавшие в этот список, по мнению ведомства, часто используются для оптимизации налогообложения и сокрытия финансовой информации и сведений о бенефициарных владельцах.

Эти списки периодически обновляются. Так, в 2013 году, после подписания протокола об избежании двойного налогообложения с Россией, из списка Минфина исчез Кипр. «После вступления Кипра в ЕС там был сильно изменен налоговый режим, ставка налога возросла в два раза, и Кипр стал менее привлекателен, – говорит зав-кафедрой международного экономического регулирования и интеграции ВШЭ, профессор Владимир Зуев. – Уверенность в достаточной анонимности и сокрытии доходов стала зыбкой. Но более высокий уровень анонимности возможен, если использовать в структуре владения трасты и иные структуры, в которых размывается конечный собственник».

Пчелы против меда

«Каждая страна, начиная поход против своих налогоплательщиков, скрывающих доходы в офшорах, при этом опасается, что подорвет позиции своего бизнеса в конкурентной борьбе с бизнесом стран, где подобных ограничений нет, – объясняет ведущий юрист «Пепеляев групп» Петр Попов. – Поэтому во многих странах партии правой части политического спектра менее охотно идут на антиофшорные меры. Например, в США они блокируются республиканцами».

Медленное развитие антиофшорных мер, по его словам, связано с тем, что «политики зачастую имеют некоторые прямые выгоды от возможности теневых офшорных транзакций, и масштаб таких выгод лишь сейчас приоткрывается широкой публике». В Великобритании, рассказывает Попов, сложилась уникальная ситуация: «Там многие годы офшорная индустрия процветала в период правления левой партии – лейбористов, которая стремилась заслужить расположение крупнейших банков. Сейчас принимаются антиофшорные меры, но делает это правая партия консерваторов. В итоге именно британское антиофшорное законодательство можно условно назвать самым передовым». «Некоторые страны мира (не только известные маленькие офшорные юрисдикции, но и, например, Великобритания и США) стараются получать выгоду от всеобщего стремления в офшоры, в том числе через организацию офшорных зон на подконтрольных им территориях», – добавляет старший юрист коллегии адвокатов «Муранов, Черняков и партнеры» Эдуард Амирджанов. Вот и Россия в лице премьера Медведева, как уже упоминалось, не прочь обзавестись парочкой офшорных зон.

Фото: Flickr.com
©Фото: Flickr.com

Впрочем, на международном уровне проблемой деофшоризации озаботились давно. «Действует многосторонняя Конвенция Совета Европы и ОЭСР о взаимной административной помощи в налоговой области 1988 года (с 1 июля 2015 года конвенция действует и в России. – «Профиль»), предусматривающая обмен налоговой информацией, – говорит Амирджанов. – Заключаются двусторонние международные соглашения об обмене налоговой информацией». Наиболее активные меры по борьбе с офшорами стали предприниматься благодаря кризису 2008–2009 годов, объясняет профессор Зуев, это стало приоритетом ведущих международных организаций. «Это один из инструментов наполнения национальных бюджетов, которые испытывают перегрузку из-за того, что экономический кризис заставил их решать проблемы финансовой системы, вливать ликвидность в банки, компании, поддерживать их, – говорит он. – Недопоступление налогов рассматривается международными организациями как средство в том числе антикризисной борьбы и стимулирования экономического роста. Поэтому в повестках G20, ОЭСР, ФАТФ много инициатив о раскрытии информации, о том, чтобы офшоры стали более прозрачными, о составлении списков «черных офшоров», переводе их из «черных» списков в «серые».

Наиболее активен в этой борьбе ЕС – он был инициатором этих мер по линии ОЭСР и G20. «Применительно к рынку о госзаказах ЕС сейчас образец, – объясняет профессор ВШЭ Владимир Зуев. – Он становится гораздо более открытым и прозрачным. Большинство тендеров проводится в электронном виде, участники должны раскрывать всю информацию о себе. Эти тендеры открыты для всех стран–членов ЕС, а во многих случаях и для других государств. Рынок открывается даже для военных госзаказов и закупок».

Антиофшорные меры практически везде одинаковые, говорит Петр Попов из «Пепеляев групп»: обязательное раскрытие финансовой информации и «снятие корпоративных покровов» офшорных компаний. «Есть и более жесткий шаг: ввести для наиболее одиозных транзакций с офшорами свое-образную «презумпцию виновности», обязать доказывать, что эти транзакции не преследуют цель и не являются последствием занижения налогов, – разъясняет он. – Например, в США такое предлагалось для беспроцентных займов от офшорных компаний».

Деофшоризация всея Руси

В России попытки контролировать офшоры предпринимались неоднократно. В начале 2012 года при разработке пакета поправок в Гражданский кодекс Совет по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства при президенте РФ пытался ввести ограничения для офшоров. «В проекте предлагалась лишь небольшая норма о том, чтобы иностранные бенефициары офшорных компаний депонировали, например, в Минюсте или другом органе информацию о себе», – рассказал «Профилю» судья Высшего арбитражного суда в отставке, член Совета по кодификации Сергей Сарбаш. – Иначе российские и иностранные компании были бы в неравном положении. Невозможно было бы привлечь к ответственности участников иностранных компаний, если неизвестно, кто они, если все они закрыты офшорами».

Эту норму в ГК так и не включили. Но уже в декабре 2012‑го президент Путин заявил, что девять из десяти сделок, заключенных крупными российскими компаниями, включая компании с госучастием, не регулируются отечественными законами. А Медведев, занимавший тогда пост главы государства, говоря о «Домодедово», сетовал, что «у нас периодически невозможно отыскать даже собственника крупного аэропорта». Собственник отыскался только в 2013 году. И тогда же по инициативе Путина начала реализовываться система по выводу российских активов из офшоров.

В 2014 году были приняты закон о запрете иностранных счетов для чиновников и закон о деофшоризации, обязывающий физических и юридических лиц сообщать в налоговые органы об участии в капитале иностранных компаний. Внесли поправки и в Налоговый кодекс (НК) для держателей бизнеса в офшорах. «Предприниматели обязаны информировать об этом налоговые органы и платить налоги, если их доля превышает 10% от общего капитала офшорной организации, – пояснил адвокат Владимир Постанюк. – При этом укрытие подобной информации чревато лишь административной ответственностью и штрафом в 50 тыс. руб. – мера недостаточная, чтобы простимулировать репарацию капитала из офшоров».

«Россия должна перевернуть, закрыть офшорную страницу в своей истории», – заявил в июне 2015 года Путин, дав старт «амнистии капиталов». Тем же летом был подписан закон о запрете госзакупок в офшорах, а в НК ввели понятие «контролируемые иностранные компании» (КИК). Таковыми признаются компании-нерезиденты с акционерами или выгодоприобретателями-резидентами РФ, если доля участия резидента более 25% или совокупная доля резидентов более 50%, а доля каждого – более 10%. КИКом считают и компании, если резиденты не имеют долей, но могут контролировать компанию в своих интересах. А уже в начале этого года президент подписал закон о запрете госгарантий и субсидий для части офшоров.

Определенного эффекта добиться удалось. «Раньше многие бизнесмены считали вполне адекватным через офшорное структурирование устанавливать для себя комфортно низкий уровень налоговой ставки, – говорит Попов. – Сейчас приходит понимание, что делать это опасно, но трудно самому сделать первый шаг, когда сосед вовсю экономит на налогах в офшорах. Тем не менее вряд ли у кого-то получится отбиться от налогового инспектора ссылками, что конкуренты продолжают так делать. Ответ будет простым: вас проверяют – с вас и спрос».

Однако все опрошенные «Профилем» эксперты сходятся во мнении, что законодательство по деофшоризации, принятое в спешке и все время дополняемое поправками, сильно расходится с практикой. «Законодательство не отражает сложившихся в стране правил игры. С одной стороны, государство принимает законы об ограничении использования офшоров и зарубежных счетов, с другой – публично демонстрирует, что эти законы не являются обязательными для исполнения (по крайней мере, в отношении высших чиновников). Перед этим все остальное меркнет», – говорит Амирджанов.

«Что-то я не слышал, чтобы крупные капиталы пошли обратно после этой амнистии. Хотя ясно, что большая часть крупных компаний держат деньги в офшорах», – говорит Зуев. По его мнению, законы должны быть не запретительными, а предупредительно-стимулирующими: «Допустим, на конкурс о госзакупках компании, которые переводят деньги с офшорных счетов, не допускаются. Участвовать смогут только компании, которые обеспечивают реализацию госзаказа переводами и платежами из банков в РФ. И вы уже либо лишаетесь сверхлакомых госзаказов, либо держите средства здесь, в России. Или доступ к госзаказам разрешить только тем, кто держит капиталы на территории страны и тем самым заслуживает не только моральное, но и материальное поощрение».

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «Профиль».

Реклама
Реклама
Реклама