Сила бессильных

Президент ФРГ Йоахим Гаук считает, что война исключена. Нам объясняют, в чем отличие от июльского кризиса 1914 года, от мюнхенской политики умиротворения, от времен холодной войны, когда две супердержавы, вооружившись до зубов, противостояли друг другу. Дескать, не бойтесь, до этого не дойдет.

Мир никак не успокоится после того, как Владимир Путин присоединил к своей империи Крым, этот крохотный клочок земли. Но разве все большое не начинается с малого? На следующем этапе может «отпасть» восток Украины.

Хочется верить в правоту Гаука, а не Шульца. Но даже если войны не будет, все явственнее проступают очертания нового конфликта, противостояния авторитарных государств демократиям. В настоящий момент этот конфликт проявился в двух сюжетах – присоединении Крыма Путиным и войне Башара Асада с большой частью своего народа. Запад в обоих случаях «попустительствует». Да, этому есть причины, но в то же время встает вопрос: насколько Запад готов к новому конфликту?

Правда, у Запада есть свой проект экспансии под названием «демократия». И потому авторитарные режимы могут видеть в Западе агрессора. Тамошние правители справедливо считают, что демократические государства больше всего хотят, чтобы на смену автократам пришли демократы.

У авторитарных правительств после отказа от коммунизма как государственной идеологии подобной миссии не осталось. Может ли Запад поступиться своей миссией во имя мира? Едва ли. Ведь она уходит корнями в христианскую антропологию, согласно которой страждущий достоин сострадания. Авторитарные режимы нередко обрекают на нужду собственных граждан. И тогда Запад считает своим долгом вступаться, требовать соблюдения прав человека, как в России или Китае, либо останавливать войны при помощи насилия. Итак, потенциала для новых конфликтов предостаточно. Это и миссия Запада, и притязания на влияние, которые могут появиться у авторитарных России и Китая, а также у США – в зависимости от личности тамошнего президента.

Но сегодня преимущество имеют авторитарные режимы. Одна из причин этого – решительность. Путин добился своего в Крыму, потому что действовал без колебаний. Российскому правителю не нужно ходить по инстанциям, чтобы куда-то послать свои войска. Авторитарный правитель может аргументировать свои действия народной поддержкой, что производит впечатление на Запад. Такие режимы не знают проблем с моралью. Легитимность для них – нечто второстепенное, поскольку их собственная легитимация сомнительна. У них нет миссии, которую им приходилось бы нести. Когда где-то разгораются войны или нарушаются права человека, их это не должно беспокоить. Что значат для них чьи-то страдания, если они заставляют страдать собственные народы? Это позволяет им проводить политику, которая кажется монолитной.

В демократиях политика рождается в спорах. Демократии зиждятся на нравственном фундаменте, ограничивающем возможность военного решения вопросов. Они заточены на мирные решения внутренних конфликтов. А это сказывается на их решительности. Им приходится искать легитимную основу даже для своей внешней политики. Это больше относится к Германии и меньше – к США. Штатам не раз доводилось вести себя на международной арене подобно авторитарному режиму.

Единственной легитимацией военных операций, не вызывающей никаких вопросов, может быть только решение Совбеза ООН. В последнем к числу государств, имеющих право вето, принадлежат Россия и КНР. Запад оказывается в ловушке. Переступить через вето и положить конец войне, прибегнув к силе, как в Косово, – значит погрешить против легитимности. Смириться с вето – значит погрешить против морали и миссии, как в Сирии.

Другая проблема Запада связана с тем, что у него есть союзники во всех авторитарных государствах – диссиденты, которые надеются на демократическую перестройку в своих странах. В конечном итоге Запад бросает их в беде. Революции в Тунисе, Египте, Ливии привели не к построению настоящей демократии, а к хаосу или установлению новых авторитарных режимов. Навязанные процессы демократизации в Ираке и Афганистане тоже не увенчались успехом и потому были прерваны. Получается, что все демократические государства, ведущие так или иначе капиталистическое хозяйство, ставят благосостояние выше морали. Экспортные рынки Китая для них важнее китайских диссидентов.

Но то, из-за чего демократические государства так часто предстают в плохом свете, на самом деле составляет их силу. Споры означают плюрализм, а нравственные дилеммы – наличие морали. Такие политики, как Путин, напротив, кажутся сильными лишь потому, что никаких более-менее достоверных представлений о картине общественного мнения в их странах нет. Мубарак тоже считался «сильным» президентом, пока его не смела «арабская весна».

Но Западу нельзя уповать на то, что все авторитарные режимы постигнет такой конец, нужно настраиваться на новые противостояния. Вот несколько правил.

МИРОЛЮБИЕ. Запад не ведет активной политики силы, он не стремится завоевывать новые территории и перекраивать карту мира. Война есть крайнее средство самообороны, а иногда – прекращения кровопролития.

МОЩЬ. Есть три возможности оказывать влияние на мир: военная мощь, экономическая мощь, дипломатическая мощь, которую скорее следует называть искусством. Конечно, дипломатия – это наилучшее средство, но оно помогает не всегда, как показывает пример Крыма. Экономическая мощь Западу в данном случае опять-таки не помогла, хотя обычно от нее во многом зависит распределение мест в этом мире. Коммунистический лагерь потерпел крах прежде всего потому, что не выдержал экономической конкуренции. Кроме того, нужно обладать достаточным запасом экономической прочности, чтобы иметь возможность бойкотировать агрессора. Экономический аспект связан и с третьим пунктом — военной мощью. Последняя отчасти основана на вооружениях, а чем лучше обстоят дела в экономике, тем успешнее развиваются технологии, тем современнее военная техника. Было бы ужасно после завершения холодной войны вернуться к гонке вооружений. Но принцип устрашения работал, и в условиях нового мира Западу не следует от него отказываться. Представили себе мир, в котором Китай и Россия существенно сильнее США и их союзников? Итак, Западу необходимы качества Марса – оружие, военные навыки, а порой и решимость всем этим воспользоваться.

МИССИЯ. Запад не может сказать, что его не интересуют права человека и демократия в других государствах. Но он не может добиться их повсеместной победы. Здесь действует принцип невмешательства. Если Запад хочет на кого-то повлиять, единственная возможность – подать добрый пример верности собственным ценностям. Это во-первых. Второе: демократизация может принести плоды только при условии, что Запад возьмет на себя всю полноту ответственности. Например, не отказывая в приеме в ЕС тем странам, у которых есть такое желание.

Так, в Испании, Португалии и многих восточноевропейских странах демократизация удалась, даже если в Болгарии, Румынии и Венгрии определенные проблемы сохраняются. А вот половинчатые меры в чужих мирах, таких как Афганистан или Ирак, в конечном итоге ничего не дают.

Другое дело – вопросы гуманитарные. Запад предпринял военное вмешательство в Ливии, в то время как в Сирии этого не произошло. В Ливии сегодня царит хаос, в Сирии продолжается чудовищная гражданская война. В Ливии при всех тяготах жить можно, во многих населенных пунктах Сирии – нет. В среднем там каждый день гибнет больше ста человек. Человеку, не лишенному сострадания, смириться с этим трудно. Запад должен быть готов пресекать злодеяния авторитарных правителей. Каждый диктатор, развязывающий войну против собственного народа, должен знать, что западный Марс не останется в стороне.

Крах «арабской весны» похоронил мечту о постепенной демократизации всего мира. В подобном мире Запад оказался бы невостребованным. Поэтому демократические государства должны вдохнуть новую жизнь в старую концепцию о том, что они друг другу нужны. О том, что им непозволительно шпионить друг за другом или пытаться превзойти друг друга в борьбе за благосклонность Пекина. И что, наконец, необходимо укреплять отношения, в частности, посредством создания зоны свободной торговли.

Европа должна понять, что она не может быть вечной Венерой, полагающейся на американского Марса, у которого к тому же в последнее время все чаще случаются перепады настроения. Европа в срочном порядке должна заняться созданием собственной армии, разработкой военной стратегии и формированием единой внешней политики.

Есть ли у Европы альтернатива? Да: не вооружаться, не включаться в экономическую гонку, держаться в стороне от мировой политики и надеяться, что путины и асады станут такими же миролюбивыми, как европейцы. Это благородно и безрассудно в равной мере.