Архивная публикация 2008 года: "Конец дела Сторчака?"

Делу «Содэксима», считающемуся громким (поскольку именно по этому делу

содержался под стражей замминистра финансов Сергей Сторчак), мы уже

уделяли внимание в №9 от 10 марта, №16 от 28 апреля и №29 от 28 июля

этого года. Во вторник, 21 октября, Сторчак вышел на свободу — правда,

под подписку о невыезде.

Совершенно неожиданно для него и его адвокатов. 22 сентября была изменена мера пресечения другому фигуранту дела — банкиру Игорю Круглякову. Однако Кругляков был освобожден из-под стражи на основании медицинских показаний, не оставлявших следствию никакого другого выхода в рамках действующего законодательства. Тем не менее в сложившейся, к сожалению, нашей правоприменительной практике изменение меры пресечения, особенно в делах «большого общественного звучания», считается сигналом «послабления» в отношении ранее предполагавшегося конечного результата дела. Кстати, именно поэтому правоохранительные органы упорно сопротивляются освобождению подследственных из-под стражи. Это дурной сигнал для обвинения. В деле «Содэксима», в котором, как мы неоднократно писали, попросту отсутствует событие преступления, этот сигнал представляется тем более отчетливым. Редакция предполагает, что у нее есть рациональное объяснение такому повороту событий.Напомним все-таки суть дела. Некое ЗАО «Содэксим» обратилось к Министерству финансов с требованием вернуть ему предоплату, которую оно перечислило на его счета за реализацию товаров в счет погашения алжирского долга еще в 1996 году. Все это время деньги, перечисленные через посредника, «Содэксим», компанией Игоря Круглякова «Санта-Рат», лежали в Минфине. Все 12 лет длилась официальная переписка, в которой правительство сначала уверяло предпринимателей в том, что рано или поздно операции по погашению алжирского долга начнутся, а после официального списания алжирского долга в марте 2006 года переписка касалась условий возврата предоплаты. При этом никто из официальных лиц долга Минфина перед «Содэксимом» никогда не отрицал. Собственно Сторчаку было вменено в вину подписание предварительных условий по погашению задолженностей, что было квалифицировано как приготовление к мошенничеству. Единственным материально потерпевшим в этой истории является собственно господин Кругляков, перечисливший 12 лет назад свои деньги на счет Минфина и взятый на этом основании под стражу 10 декабря 2007 года. Это, собственно, известная канва событий. Что же выяснилось нового и интересного? 10 сентября 1996 года Банк Алжира разослал телекс всем заинтересованным организациям и банкам, что все контракты и соглашения, касающиеся урегулирования долга бывшего СССР, не только приостанавливаются, но и аннулируется домицилирование ранее заключенных контрактов, которые должны рассматриваться как не имеющие юридической силы. То есть с этого момента никакие коммерческие операции по протоколу от 1992 года не возобновлялись. При этом реализация контрактов была приостановлена гораздо раньше. Более того, письмом от 14 февраля 1996 года тогдашний заместитель министра финансов России Вавилов уведомил ВЭБ, что переговоры с Алжиром сорваны, и предложил запретить с 1 апреля 1996 года российским компаниям открывать аккредитивы и, соответственно, принимать от них рублевое покрытие товарных поставок из Алжира. Правда, затем воля Минфина к приостановлению получения пресловутой предоплаты заметно ослабла, что можно объяснить плачевным положением отечественных финансов. В условиях постоянно увеличивавшегося бюджетного дефицита Минфин предпочитал работать «полупроводником», то есть в одну сторону: деньги принимая, но не отдавая под любыми предлогами. Во всяком случае компания «Санта-Рат» перечислила требуемую сумму двумя траншами, 31 мая 1996 года и 3 июня 1996 года, на счета Внешэкономбанка, о чем банк выслал уведомление начальнику департамента кредитов и внешнего долга Минфина господину Смирнову А.В. Тому самому Смирнову, который в настоящее время является вице-президентом Внешэкономбанка. В последующее время компании «Содэксим» и «Санта-Рат» неоднократно продлевали аккредитивы и вносили за это на счета ВЭБа необходимые суммы, которые ВЭБ безропотно принимал. Более того, через два года после одностороннего разрыва Алжиром отношений по протоколу об урегулировании долга ВЭБ, вместо того чтобы сообщить «Содэксиму» о невозможности выполнения обязательств и вернуть деньги, потребовал от фирмы переоформления паспорта сделки. При этом Минфин спокойно позволял разным «Содэксимам» продлевать заведомо невыполнимые аккредитивы. Многочисленные документированные подробности очковтирательства со стороны Минфина в отношении фирм—участниц сделки содержатся в деле. При этом обратите внимание, что данный вопрос курировался в Минфине в 1996—1997 годах именно господином Смирновым А.В. Так вот, самое интересное. Некто очень похожий на господина Смирнова А.В., с такой же фамилией и инициалами, но являющийся вице-президентом ВЭБа, в своем письме Минфину от 15 мая 2006 года заявляет о невозможности компенсировать «Содэксиму» его расходы. При этом прямо вводит Минфин в заблуждение относительно обстоятельств дела, его «двойнику» доподлинно известных: якобы предоплата проведена не полностью, срок аккредитивов истек, «Содэксим» отказался от оформления паспорта сделки и так далее. А главная причина задолженности — неурегулированность отношений «Содэксима» с алжирской стороной. Есть основания предполагать, что это письмо, в котором ни одно слово не соответствует действительности (что «прежнему» Смирнову было известно документально), и является основным материальным основанием для пресловутого дела «Содэксима». Забывчивость господина Смирнова, если предположить, что это все-таки одно лицо, можно объяснить катастрофической потерей памяти — тем более, сколько лет прошло! В пользу этой версии свидетельствует следующий эпизод: в ответ на запрос ВЭБа от 28 ноября 1996 года в адрес того же Смирнова А.В. Минфин письмом от 27 января 1997 года разрешает погашение денежных сумм, внесенных в качестве предоплаты, в пользу некой компании ЗАО «ФФГ» по совершенно аналогичному случаю — неисполнению алжирской стороной своих обязательств. Естественно, запрос завизирован тем же Смирновым, поскольку именно он отвечал в министерстве за возвратность средств российских предприятий, имевших несчастье связаться с российско-алжирскими долговыми отношениями. Удивительно: срок действия аккредитивов и у «Содэксима», и у «ФФГ» заканчивался в октябре 1996 года. Однако «ФФГ» вернули деньги и компенсировали потери, а «Содэксиму» продлили уже совершенно бессмысленный аккредитив и заставили еще за это заплатить. Чем объясняется столь различное отношение к совершенно аналогичным ситуациям, господин Смирнов сегодня вряд ли сможет вспомнить, учитывая вышеизложенное. Сколько еще бюджетных денег было возвращено их владельцам, в каких объемах и на каких условиях, также теперь вспомнить очень трудно. Не менее трудно будет вспомнить господину Смирнову, что он в 2004 году пытался «убедить» нынешних фигурантов дела — главу «Содэксима» Захарова и собственно Круглякова — продать ему минфиновский долг с большим дисконтом. Идею выкупить, даже с дисконтом, долг, не подлежащий возврату, можно объяснить только самоотверженным порывом крайней степени интенсивности. В обратном случае придется предположить, что товарищ имел намерение получить весь долг сторицей с нашего государства. Однако для такого предположения у нас нет никаких оснований. Чем руководствовался господин Смирнов, подписывая свое письмо от 15 мая 2006 года, понять невозможно. Чем руководствовались следователи Следственного комитета, приняв на веру это весьма странное письмо, понять трудно, но, в общем, какие-то предположения выстроить возможно. Господин Сторчак, а даже, скорее, его непосредственный руководитель, вызывают у многих крайнюю идиосинкразию разного свойства. Иногда, надо признать, справедливую. Ну, бывает так — очень сильная мотивация. Очень хотелось поверить. Однако пришлось проверить. Тем более что и Сторчак, и Волков, проходящие по делу, и господин Смирнов являлись коллегами либо по Минфину, либо по ВЭБу и большими специалистами по внешним долгам. Редакции известно, что следователи побеседовали с господином Смирновым. Решение об изменении Сторчаку меры пресечения последовало через очень небольшой временной интервал после этой беседы. Предполагать сегодня, какие судебные перспективы имеет дело «Содэксима», сложно. Если раньше было не совсем понятно, что вообще будет рассматривать суд — причем непонятно было и самим следователям, которые даже назначали по этому поводу юридическую экспертизу (см. «Профиль» №16 от 28 апреля 2008 года), — теперь рассмотрение дела в судебном заседании вообще теряет первоначальный смысл. А какой смысл оно обретет и надо ли это кому-либо — вопрос неоднозначный.