10.12.2007 01:00 Еженедельный журнал «Профиль»

Архивная публикация 2007 года: "От преемственности власти к преемственности целей"

Преемственность в политике — это стратегия, единственная возможность стратегии. Без гарантированной преемственности остается одна тактика. Тактика без стратегии — это профессиональная политическая проституция.Это именно то, чем занимаются продвинутые демократии, получающие высокие оценки от так называемого международного «мониторинга». Это как с конкурсами красоты: не надо путать оценки самоотверженных эстетов с оценкой сутенеров.

Обеспечение преемственности любой достаточной ценой — императив для любой державы или, проще говоря, страны, претендующей на политическую субъектность. Собственно, единственный вопрос здесь — определение достаточности (или чрезмерности) цены. Оно, безусловно, исторично и меняется в зависимости от культуры и внешних обстоятельств. Описание исторической традиции смены власти в России (см. статью Г. Герасимова «Смена власти. Как это принято в России») позволяет выявить определенный алгоритм, который я бы назвал «русский замкнутый цикл». Государь — легитимный в глазах народа правитель — давит беззащитную и потому диссидентствующую элиту, чем, несомненно, упрочивает свою легитимность в народе; ослабление власти (к примеру, смерть сильного государя) возбуждает элиты на борьбу за гарантии своей безопасности и своих привилегий; однако, добившись таких привилегий, элиты встречают резкое сопротивление народа, который почему-то не считает эти привилегии приемлемыми, а диктатуру элит — легитимной (это, собственно, и есть олигархия, которую всегда было принято связывать с либерализмом и демократией). Универсальной формой такого неприятия «боярских вольностей» является резня. Это социальный бунт или массовый террор: последний становится орудием восстановления сильной и легитимной (в России зачастую это одно и то же) власти. Это такой традиционный способ обращения власти к народу, напрямую через голову элит.

Вот этот замкнутый «русский цикл» — механика всех русских смут. Царь — бояре — народ: царь давит — бояре ропщут и при первой возможности устраивают олигархический реванш, политическая победа бояр становится спусковым крючком для социального бунта («политическая борьба превращается в социальную — истребление высших классов низшими». — Ключевский о Смуте 1603—1612 годов). Характерно для «боярского диссидентства» обращение за помощью и гарантиями к внешним силам, то есть к врагам России. И против государя — «кровавого режима», и против бесчинств восставших народных масс (это непрерывная и не прерванная до сих пор традиция от Курбского до Березовского), что, в конце концов, и восстанавливает единство государства, то есть власти и народа.

Кстати, упомянутый Герасимовым Брежнев — классический боярский царь, доведенный до совершенства, то есть до состояния маразма. И кстати, известное состояние первого российского президента также было безусловным и, возможно, единственным достоинством оного, с точки зрения олигархических элит.

Исторический смысл того, что сейчас происходит; того, что делает Путин, — это попытка разорвать этот замкнутый круг, попытка выхода из Смуты некатастрофным путем, минуя стадию резни. Такой опыт уже был, именно так Россия выходила из первой Смуты. Однако тогда, во-первых, достаточная порция резни пришлась на стадию вхождения в смуту, но главное, не было выстроено никаких действующих преемственных институтов, закрепивших этот уникальный опыт. То есть на первой стадии бояре были отодвинуты от власти, «дистанцированы» бархатным способом, так же бархатным способом, без тотальных чисток, восстановлена так называемая вертикаль власти. Этот компромисс порождает массу известных проблем, но именно он — единственная предпосылка построения институтов преемственности вне русского катастрофного цикла.

Это институты выхода за рамки той самой пресловутой властной вертикали. Такие институты могут быть только идеологическими, основанными на ценностях, на единстве стратегических целей. Назовите их хоть партией...