Архивная публикация 2008 года: "Когда уходят эпохи"

На смерть писателя Александра Солженицына зарубежная пресса откликнулась незамедлительно. Иностранные журналисты не подвергают сомнению литературные заслуги нобелевского лауреата, зато политические взгляды писателя кажутся им спорными, пугающими и неадекватными.

Памяти Солженицына

Вот и все. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Давид Самойлов

Не стало Александра Исаевича Солженицына. Теперь, вдогонку, после технического перерыва и мы сможем сказать слово. Теперь в опустевшей России все слова будут слышны, поскольку гений был один. Других таких нет. Будут ли? Солженицына создала Великая Россия, империя, к которой он относился весьма критично. И даже точнее — Советская империя, личный вклад Солженицына в низложение которой, наверное, самый весомый. Характерно, что, как отмечали многие, Солженицын, похороненный по благословению Патриарха рядом с В.О. Ключевским, в последний период свой, скорее всего, мыслил себя в первую очередь как историка, исторического философа, анализировавшего судьбу России и постигшие ее катастрофы. Чтобы породить нового Солженицына, нужна как минимум страна, способная воспроизводить историю подобного масштаба и смысла. Такой страны сегодня в мире нет (разве что Китай, однако китайский Солженицын, наверное, будет выглядеть иначе, и вряд ли мы его разглядим).
Именно ясное понимание Солженицыным механизмов нашей новейшей истории, понимание того, кто и как в патологическом безумии раз за разом губил собственную страну, делало его самым неудобным и потому самым опасным врагом нашей «прогрессивной общественности». Вот кто, без сомнения, вздохнул с облегчением.
Это неправда, что интеллектуальное влияние и авторитет Солженицына в нынешней России были ограниченны и незаметны, — они огромны в той небольшой среде, где теплится живая интеллектуальная жизнь и где способны воспринимать Россию как единственно возможное свое Отечество.
То, что сделал Солженицын практически один — и как автор «ГУЛАГА», и как автор «Красного колеса», — не под силу обычному смертному человеку. Эта работа чрезмерна даже для больших институтов и научных центров. Мы считаем, что славянский перевод Священного Писания святыми Кириллом и Мефодием, создание практически нового литургического церковнославянского языка есть работа нечеловеческая. Собственно, потому они и святые. Это естественно возникающее сравнение: если посмотреть на то, что сделал Солженицын, невольно ощущается, что его рукой водил Господь.
Что касается языка — Солженицын великий писатель, создавший свой язык. Ни на каком другом языке то, что он творил, выразить невозможно. Его язык — это не язык живого реального диалога, это не Чехов и не Хемингуэй со своими якобы «подводными течениями». На таком языке люди не говорят — на таком языке люди мыслят и чувствуют. Поэтому Солженицын совершенно не сценичен, во всяком случае — в пресловутой традиции Станиславского. Потому что его проза — это реальность гораздо более глубокая, нежели правда бытового реализма. Солженицын синтезировал монументально-историческую традицию Толстого и реализм бытия человеческой души — Достоевского. Кажется, это адекватная оценка его роли в литературе.
Александр Исаевич — счастливый человек, он успел сделать почти все, что обещал себе. Может быть, только не успел закончить последнюю авторскую редактуру «Красного колеса». В интервью «Шпигелю», которое наш журнал опубликовал ровно за год до его смерти, Солженицын на пожелание многих лет творческой жизни ответил: «Не надо. Достаточно». Он был готов к смерти, и его смерть была светлой и спокойной. Очень христианской. Именно — упокоился с миром. Он сделал все, что мог, и даже больше. А мы?..
Упокой, Господи, его душу!

Михаил Леонтьев

Когда уходят эпохи

На смерть писателя Александра Солженицына зарубежная пресса откликнулась незамедлительно. Иностранные журналисты не подвергают сомнению литературные заслуги нобелевского лауреата, зато политические взгляды писателя кажутся им спорными, пугающими и неадекватными.

«Александр Солженицын был гигантом досовременной эпохи. Он бросал вызов пределам человеческих возможностей и силам природы. Он жил в мире абсолютных моральных истин, непоколебимых ценностей, духовной дисциплинированности и целеустремленного самопожертвования во имя идеи», — написала The Washington Post в статье «Миссия во имя России».
Итальянская La Repubblica опубликовала интервью с французским философом Андре Глюксманном, который основную заслугу Солженицына видит в том, что он рассказал миру простую, но ужасающую и очевидную правду. «Потребовалось немало времени, прежде чем Запад открыл глаза. Европа предпочла долго жить во лжи: Солженицына ненавидели левые, на него клеветали коммунисты, вся политическая и дипломатическая интеллигенция в Европе относилась к нему с пренебрежением или вовсе игнорировала его» — так оценивает Солженицына философ.
Ведущее экономическое издание Великобритании Theотмечает, что нобелевский лауреат, который был признан на Западе почти безоговорочно, отвергался на родине дважды — сначала властями предержащими, а потом и народом. «Последний писатель-моралист в России, Солженицын верил в свой толстовский призыв к молитве и просвещению, но родина, куда он вернулся через 20 лет ссылки, оказалась наводнена «Макдоналдсами», мексиканскими мыльными операми, телевизионными викторинами и уже почти лишилась признаков той «души», о которой он говорил. Страна, которая на полном ходу устремилась в «глобальный рынок», не могла позволить себе тратить время на проповеди старого безумца», — писало британское издание.
Подобные высказывания зарубежных журналистов нередко сопровождаются критикой отношений Солженицына с нынешней российской властью. Большинство авторов удивляются, как писатель, никогда не принимавший сторону власти и остававшийся в противоборстве с ней, нашел в новой России общий язык с Кремлем.
Австрийская ежедневная газета Die Presse задается вопросом, почему писатель поддержал курс экс-президента России Владимира Путина. «Всю жизнь Александр Солженицын бесстрашно держал перед своей страной зеркало, расплачиваясь за это лагерем, ссылкой и изгнанием. Но в конце пути его влияние стало несколько маргинальным. В конце это было похоже на примирение с властью».
«В глаза бросалось внимание политической элиты и подконтрольных ей электронных средств массовой информации, которого удостоился покойный. Президент Дмитрий Медведев прервал отпуск, чтобы принять участие в погребении», — подчеркнула немецкая газета Tageszeitung в статье с заголовком «Кремль оказывает последние почести».
«В последние годы своей долгой жизни, прошедшей под знаком упрямого нонконформизма, Александр Солженицын наконец-то нашел политический строй, который мог принять, — Россию Владимира Путина», — отмечала The Washington Post.
Самыми резкими и бескомпромиссными критиками позиции Солженицына в отношении современной российской власти выступили, как и следовало ожидать, доморощенные оппозиционеры, получившие политическое убежище в западных странах. Скандально известная российская журналистка Елена Трегубова, которая вскоре после публикации книги «Байки кремлевского диггера» эмигрировала в Великобританию, в своей статье для The Independent утверждает, что «московские продемократические интеллектуалы, после того как летом 2007 года к писателю на дачу под Москвой приехал Владимир Путин, заговорили, что Солженицын не смог устоять перед соблазном славы и лести со стороны кремлевских правителей».

Наталья Соколова