Была ли любовь

Трудно поверить, что «Да и да» — всего лишь вторая полнометражная художественная работа одиозной Германики. Ученица Марины Разбежкиной начинала с кино документального. Его принципы она перенесла в свои игровые ленты. Суперреалистичность, правдивость, близость к датскому движению «Догма» с характерной для него дрожащей ручной камерой — все это было и в дебютном фильме «Все умрут, а я останусь», и в сериалах Первого канала «Школа» и «Краткий курс счастливой жизни». О Германике спорили и спорят, потому что она задевает болевые точки каждого. В ее фильмах узнают себя все, кто учился в школе, страдал, любил, причем, что важно — в России. Работы режиссера трудно назвать неуниверсальными, но они крепко привязаны к местной почве. В «Да и да» Валерия экспериментирует с художественным языком, довольно радикально его меняя, и рассказывает историю, в которой национальный колорит чуть отступает на второй план.

«Да и да» — история любви. Молодая учительница с дредами Саша живет так, будто она еще школьница (курить дома запрещают, контролируют, в общем, жить не дают). Она проверяет тетради (фраза из сочинения «Тараканы лижут раны» тут же обросла интерпретациями критиков) и знакомится в интернете с Антонином. Когда ей все надоест, Саша сбежит к Антонину: в богемный мир художников, вечно пьяных, сумасшедших, свободных и совершенно не похожих на нее. В фильме появляются реальные художники Дубосарский и Виноградов, Пузо и Пахом. Саша влюбляется в Антонина безоговорочно и бесповоротно. Он тоже несколько раз говорит «Я тебя люблю», только вот не веришь ему ни капли.

Сашу изображает, наверное, самая отважная актриса последнего времени Агния Кузнецова (вспомнить хоть «Все умрут, а я останусь», хоть «Груз 200» Балабанова). В роли Антонина — Александр Горчилин, один из ведущих актеров «Гоголь-центра», начинавший когда-то с серила «Папины дочки».

Все сходятся на том, что «Да и да» — картина о большой любви. Но ее парадоксальность заключается в том, что во время просмотра возникает вопрос: а была ли любовь? Саша готова терпеть ради возлюбленного все. И его пьянство, и взбалмошность, и неуважение к себе («Тебе родители жизнь дали — так родись уже»). Готова его спасать, ему служить, им восхищаться. Он же в ней не нуждается (хоть без нее и пропал бы). Да и возможно ли влюбиться, когда сознание почти никогда не бывает ясным? Впрочем, и Сашино сознание ясным не назовешь: зачем ей все это нужно? Нужно, потому что, да, такая любовь возможна. Односторонняя, но оттого не менее настоящая и прекрасная. И, наверное, помнят об этом многие, но признают ее ценность и необходимость только молодые. Ведь это такое стыдное и, кажется, неполноценное чувство. И сегодня молодая Германика не стесняется напомнить о том, что это не так.

«Да и да» хочется сравнить с вроде бы не похожими на нее воздушными и печальными «Трудностями перевода» Софии Копполы и «Любовным настроением» Вонга Кар-Вая. Те рассказывают о взаимной, но несостоявшейся, невозможной любви. «Да и да» — о физически состоявшейся, но ментально невзаимной, а оттого горькой. Ситуации зеркальные, но эмоции почти одни и те же. Да и показанное у Копполы и Кар-Вая — довольно утопично в жизни. Это скорее романтическое отражение событий, подобных изображенным Германикой.

«Да и да» — это еще и портрет русской женщины. Которая, как известно, не только коня на скаку остановит, но и выходит, спасет любого мужика. И, если надо, будет тащить на себе всю жизнь. Ну а влюбиться в «плохого мальчика» — это уже не чисто русская, а общеженская особенность.

Что же хорошего в таком чувстве? Во-первых, сила эмоций, которой может не быть даже в гораздо более счастливых вроде бы отношениях. В Сашином случае эти эмоции возникают в том числе потому, что она восхищается Антонином как личностью, и личностью творческой. «Да и да» — также история о возможности сбежать из привычного для тебя скучного мира в мир абсолютно незнакомый и прекрасный. И дает такую возможность тоже любовь. Она способна совершить преобразования, которые кардинально изменят человека. Попав в арт-пространство, где обитает Антонин, Саша начинает сама писать картины. И это главное, что принесло ей это знакомство. Героиня увидит мир в другом свете, обретет новую себя. Новая Саша станет лучше прежней — и это бесценно. А любовь, преображающая человека, безусловно, является истинной.

В «Да и да» множество характерных для Германики реалистичных жестких деталей. Несколько откровенных любовных сцен. В первоначальном варианте много мата (его теперь не услышишь). И одновременно это нечто совершенно новое для режиссера. Да, это по-прежнему дрожащая камера. Но при этом картина балансирует на грани яви и сна, полна фантазий героев. Некоторые куски фильма подобны клипам. Кадры переливаются разными цветами. На небе вдруг может появиться нарисованный глаз. Ведь, если сменить угол зрения, мир и правда предстанет не таким, каким казался раньше. Один из способов сделать это, как утверждает в своем фильме Валерия Гай Германика — полюбить.