29 марта 2024
USD 92.26 -0.33 EUR 99.71 -0.56
  1. Главная страница
  2. Статья
  3. Распродажа века
Экономика

Распродажа века

Четверть века назад началась ваучерная приватизация. Как это было, что стало ее итогом, были ли альтернативы? Выиграли или потеряли простые граждане, что дала приватизация «красным директорам», кому в конечном счете достались советские фабрики и заводы?

Двадцать пять лет назад, 1 октября 1992 года, люди потянулись в сберкассы получать свои первые в жизни «государственные ценные бумаги» – приватизационные чеки, или, как их прозвали в народе, ваучеры. Две «Волги» по каждому из них пообещал глава Госкомимущества Анатолий Чубайс. Но что дальше делать с этими бумажками, люди не знали. Что вышло из одной из самых грандиозных распродаж в мировой истории?

Как это было

Чековая приватизация стала частью «большой» приватизации, которая включала в себя 5 способов приватизации, 3 варианта льгот трудовому коллективу, спецсхемы акционирования минимум для 8 отраслей и некоторых компаний (например, «Газпрома»). При этом на каждом предприятии могло быть использовано несколько способов приватизации, включая аренду с выкупом и т. д. Это было очень сложно.

Всю весну 1992 года реформаторы бились с Верховным Советом России по программе приватизации. Они хотели раздать госпредприятия всем поровну, а директора и профсоюзы – только трудовым коллективам, которые на них работают. И реформаторы медленно, но верно проигрывали эту борьбу, отступая шаг за шагом и вынужденно идя на компромиссы. Именно поэтому они решились на неожиданный ход: когда депутаты Верховного Совета разъехались на летние каникулы, они провели чековую приватизацию, как хотели, пользуясь чрезвычайными полномочиями по реформам, полученными президентом Борисом Ельциным после ГКЧП. Чековая приватизация стала указной, а не законной. Более того, она прямо противоречила принятым еще в 1991 году законам, которые предполагали именные приватизационные счета граждан.

Реформаторы спешили. Либерализация цен сильно ударила по людям, и реформы из чрезвычайно популярных в 1991 году сразу стали непопулярными. И пока их (реформаторов) не отстранили от власти, они торопились сделать необратимые шаги (пока могут), чтобы возврат к социализму стал невозможен.

Сколько стоил ваучер?
Стоимость ваучера фактически зависела от стоимости имущества, которое государство могло предоставить под их обеспечение. По словам Анатолия Чубайса, Госкомимущество первоначально предполагало продать за ваучеры 35% госпредприятий и имущества стоимостью 1,4 трлн руб. Этим и определялась номинальная стоимость ваучера – 10 тыс. руб.

Но это были старые балансовые цены имущества по итогам последней переоценки 1984 года. Отношения к реальной цене имущества они не имели. Поэтому реальную стоимость ваучера Госкомимущество оценивало намного выше – в 200–300 тыс. руб. Чубайс обещал две «Волги» за ваучер, для того чтобы заманить людей получать чеки.

По данным СМИ того времени, в 1993 году чек стоил в среднем около $10, а максимума достиг перед самым завершением чековой приватизации – в апреле 1994 года ($22,9).

Главная идея чековой приватизации была негативной (избавить государство от собственности), а не позитивной (передать эту собственность кому-то конкретно, такая задача даже не рассматривалась). Тогда было в ходу сравнение приватизации с канадским способом игры в хоккей: главное – бросить шайбу на «пятачок», а там ее кто-нибудь уже протолкнет в ворота.

Чубайс в 1994 году говорил: «Главной приятной неожиданностью – теперь уже можно, наверное, в этом признаться – было то, что приватизация все-таки состоялась. Честно говоря, я еще год назад для себя считал, что это вряд ли возможно сделать…»

Негативная задача была выполнена полностью. За 3 года (1992–1994) было приватизировано 110 тыс. предприятий (50% имевшихся на 1 января 1992 г.). Уже в 1994 году Госкомимущество считало, что более 50% ВВП производится на частных предприятиях. Переход от социализма к капитализму в России произошел, с пафосом заявляли реформаторы. Но было ли это победой?

«Но пораженья от победы ты сам не должен отличать»

Прежде всего реформаторы полностью проиграли Верховному Совету: около 74% акционируемых предприятий избрали второй вариант льгот, то есть коллективы получили по 51% акций. Именно этого хотели избежать реформаторы (введя даже спецкоэффициенты, чтобы сделать этот путь невыгодным), но именно это они получили. Трудовые коллективы и администрация получили почти 2/3 акций, «внешние» инвесторы – лишь около четверти.

Почему реформаторы были против трудовых коллективов (ТК)? По идеологическим соображениям. ТК заинтересованы в потреблении, а не накоплении, значит, будет максимальная зарплата при минимальном развитии. ТК не способны эффективно контролировать менеджмент. И, наконец, ТК не способны удержать собственность в своих руках. Так и произошло (об этом – чуть позже).

Вторым откровенным поражением реформаторов стало то, что они не смогли предоставить имущество под ваучеры. Если считать имущество по условным балансовым ценам (как был рассчитан номинал чека), результат приватизации стал таким: на 1 чек в среднем удалось купить 2,4 тысячерублевой акции. То есть государство в реальности предоставило только четверть того имущества, которое собиралось.

Почему грандиозное перераспределение собственности прошло без выстрелов? Потому что оно лишь зафиксировало сложившееся положение дел. После отказа государства от централизованного планирования директора предприятий оказались предоставлены сами себе. Хозяина над ними больше не было – ни министерства, ни партийной ячейки, ни ответственности за выполнение плана. И отдавать эту свою свободу они не хотели никому, особенно какому-то «внешнему» частному собственнику. Приватизация не стала революцией в отношениях собственности, она пошла по пути наименьшего сопротивления, и предприятия получили трудовые коллективы, а фактически их руководство, или, как тогда говорили, «красные директора» (т. е. еще советских времен, советской закалки). Реформаторы проиграли «красным директорам» подчистую.

Но чековая приватизация не стала завершением реформы собственности, наоборот, она стала отправной точкой, началом этой реформы. Вот что последовало потом.

Бесконечная переприватизация

1. Первая переприватизация – «красные директора» захватывают предприятия у ТК наперегонки с новыми, крайне агрессивными рейдерами.

2. ЧИФы (чековые инвестиционные фонды) и рейдеры вытесняют «красных директоров».

3. Реорганизация ЧИФов. В целом к окончанию чековой приватизации 650 ЧИФов собрали 60 млн чеков, свыше 20 млн человек стали их акционерами. Они не были преобразованы по каким-либо единообразным правилам и реформировались далее кто во что горазд – от банков до негосударственных пенсионных фондов. Открытый фондовый рынок так и не был организован, несмотря на огромное количество акций в обращении. Почти все сделки с акциями еще лет 5 после окончания массовой приватизации осуществлялись вне биржи.

©

4. Перепродажа предприятий крупному финансовому капиталу. В условиях высокой инфляции (как в 90‑е годы) выигрывают всегда те, кто первыми получает деньги. И этими «первыми» стали коммерческие банки. Они получали кредиты Центробанка (с процентом ниже инфляции) и со временем логично заняли командные посты в экономике страны (тогда появились термины «олигархи» и «семибанкирщина»). Потому что у них всегда был «кэш», свободные деньги. Способствовали этому и залоговые аукционы 1995 года. В конечном счете именно комбанки стали «наследниками» чековой приватизации и создали к 1998 году вокруг себя огромные промышленные холдинги или, как тогда говорили, финансово‑промышленные группы.

5. Эти холдинги были, как правило, выстроены не по принципам экономической целесообразности, а случайным образом, исходя из того, что удалось захватить. Что предопределило последующий этап реструктуризации, перестройки по логике экономических взаимосвязей и оптимизации финансовых потоков. Примерно в этой стадии и застал российский бизнес кризис 1998 года.

6. Банковский капитал так и не оправился от удара кризиса 1998 года. После девальвации

рубля и с ростом нефтяных цен и цен на металлы основными держателями «кэша» стали экспортеры. А основными рейдерами с начала нулевых – госчиновники и силовики. Это предопределило и следующий этап в эволюции отношений собственности – принявший широкие масштабы процесс «офшоризации» собственности даже (а возможно, прежде всего) на крупнейшие российские компании. Для защиты собственности от государства. Другие понадеялись на партнерство с авторитетными крупнейшими иностранными компаниями. Выстраивались и более экзотические схемы владения с помощью своих пенсионных фондов и некоммерческих организаций. В общем, каждый защищался от рейдерства чиновников в меру возможностей, вкуса и фантазии. Но все это не стало надежной защитой, что показал, в частности, пример «ЮКОСа».

Логическим концом процесса стала «ползучая национализация» частной экономики. Пользуясь гос-поддержкой и проблемами частного сектора во время кризиса 2008–2009 годов, госбанки и корпорации существенно укрепили свои позиции. Продолжается по сей день. По оценкам ФАС, сегодня 70% российского ВВП выпускается в госсекторе. От чего ушли – к тому вернулись. Змея проглотила свой хвост.

В стране, с которой мы копировали чековую приватизацию, – Чехии/Словакии – таких процессов переприватизации не было, до сих пор чековые фонды, созданные тогда, остаются основными владельцами предприятий. Если бы Россия создала вовремя (еще в процессе массовой приватизации) ликвидный фондовый биржевой рынок, многих проблем можно было бы избежать. Если бы ЧИФы были однообразно преобразованы в ПИФы, если бы не отрицательная реальная процентная ставка ЦБР, подкармливавшая крупные банки, если бы… Вряд ли имеет смысл продолжать.

Можно ли было провести массовую приватизацию как-то иначе? Можно, но только до момента массовой либерализации цен. После него Россия оказалась фактически обречена на ту сумбурную, непоследовательную, сумасшедшую, агрессивную, многоступенчатую эволюцию отношений собственности, «спусковым крючком» которой послужила массовая приватизация начала 90‑х годов.

Но даже и в этой ситуации можно было сделать все иначе. Например, в Польше не спешили с крупной приватизацией, а когда она сдвинулась с места, то в нее оказались заложены принципы: недопущение контроля менеджеров над своими предприятиями, учет мнения иностранных инвесторов и консультантов, выгоды от приватизации для всего общества в целом, борьба с коррупцией.

Мы видим совершенно иное отношение к приватизации. Не как к последнему и решительному бою с государством, а с точки зрения целесообразности возникающих форм ведения бизнеса и выгоды для общества в целом. В России таких задач перед приватизацией не ставилось. Была только одна цель – поскорее избавить государство от собственности любым путем. В надежде, что рынок сам все расставит по своим местам.

Так ли был неправ Чубайс?

Но ладно, это история страны, а что люди получили от приватизации? Нельзя сказать, что успех с ваучерами был заведомо невозможен. Вот вам история успеха.

Для этого надо было самостоятельно участвовать в чековых аукционах (этот путь выбрал только 1 человек из 6). И не в Москве. Например, на чековые аукционы было выставлено 28,7% акций «Газпрома», но на закрытые аукционы, в которых могли принимать участие только жители тех регионов, где у компании были основные фонды (и пропорционально стоимости этих фондов). В результате в Москве на 1 ваучер можно было купить 50 акций на $8,6 (при средней цене ваучера $10–23, т. е. сплошные убытки за 1994 год), а в Пермской области – 6000 акций на $1560. Если бы владельцы додержали свои акции с далекого 1994 года до сегодняшнего, то их пакеты стоили бы 0,6 млн руб. для москвича и 73 млн руб. для пермяка. А дивиденды за 2016 год составили бы 40 тыс. и 4,8 млн руб. соответственно. Две «Волги», говорите? Легко!

Но – никаких гарантий. Вложив свой чек в акции «Юганскнефтегаза», вы получили бы мгновенный доход в $332. В 15–20 раз больше стоимости ваучера. Отлично! Но, решив держать эти акции пожизненно, проиграли бы вместе с «ЮКОСом», который российское государство обанкротило. Вы потеряли бы все.

Будущего не знает никто, так что ваучерные успехи сродни рулетке. Выигрыш тут – не результат предвидения или продуманной стратегии, а просто элемент везения. Хотя все-таки кое-что делать было надо. Это как в том анекдоте, где человек просил у бога выигрыш в лотерею. Все просил и просил, пока не услышал сверху: «Да купи же ты лотерейный билет наконец!»

Большинство людей ничего или почти ничего не получили от чековой приватизации. Таковыми были почти все, продавшие свой ваучер, и почти все, вложившие его в ЧИФы – чековые инвестфонды. ЧИФы жили еще 4 года после окончания приватизации и даже выплачивали своим участникам дивиденды, но все меньше, а потом реорганизовались и в большинстве своем растворились. В сумме это – почти 100 млн чеков из 150 млн выпущенных. Да и оставшаяся треть населения, скорее всего, быстро перепродала свои акции впоследствии – своим директорам или сторонним инвесторам, не получив за них настоящей цены. С точки зрения обычного человека, чековая приватизация не дала ему ничего, но привела к несправедливому перераспределению собственности в пользу спекулянтов, скупивших чеки (или акции, купленные на них). Своей вины в том, что как-то не так распорядились чеком, люди не видят. А вот дикую вакханалию бесконечного передела собственности 90‑х годов помнят. Старт этому переделу дала именно чековая приватизация.

©

И, конечно, проблема завышенных ожиданий. Не запусти тогда Чубайс «утку» про две «Волги», может, отношение к приватизации у россиян и не было бы с таким огромным знаком минус. Кто за язык дернул? В общем, для людей ваучерная халява обернулась обманутыми надеждами.

А вот взгляд на эту проблему с другой стороны. Тоже история успеха. Как организовывали «приватизацию», из первых рук.

Глава еще советской «Северстали» Юрий Липухин в 2004 году раскрыл схему приватизации своего комбината (далее – цитата по «Форбс»): «Контрольный пакет в 51% предстояло распределить среди работников по закрытой подписке, а 29% должны были выставить на чековый аукцион. Так что липухинской команде надо было срочно скупать ваучеры на все доступные деньги. Деньги эти зарабатывали так. Под скупку акций была создана фирма «Северсталь-Инвест». По закону в приватизации не могли участвовать предприятия, в которых государственные компании имели более 25%. Поэтому в «Северсталь-Инвесте» сам комбинат имел лишь 24%. Остальными 76% владел лично [Алексей] Мордашов [зам Липухина по финансам]… Комбинат отпускал «Северсталь-Инвесту» металл по низким ценам. Огромную маржу от его перепродажи трейдерская фирма пускала на покупку ваучеров, а заодно и акций у рабочих. «Практически я торговал сам с собой, – говорит Липухин. – Цены я мог устанавливать любые, понимаете? Я, конечно, видел, что это чистейшая… что это фиктивная работа, не совсем правильная коммерция. Однако я контролировал действия этой фирмы, обеспечивал ее товаром и кредитами, защищал от всех контролирующих организаций, от налоговой инспекции, министерств, валютного контроля». По словам Липухина, «Северсталь-Инвест» не только получал металл по заниженным ценам, но и брал у комбината большие кредиты. Деньги накапливались быстро. И в результате чекового аукциона менеджеры «Северстали» сумели заполучить почти весь выставленный на торги пакет акций… Со временем «Северсталь-Инвест» выкупил почти все акции и у трудового коллектива. «Тогда были очень трудные времена, часто не выплачивали заработную плату, и люди охотно продавали свои акции», – вспоминает Липухин. Не упоминая при этом, что часть денег, ушедших в «Северсталь-Инвест» из-за низких отпускных цен комбината, могла бы пойти на выплату тех же самых зарплат» [конец цитаты]. В конечном счете Мордашов выкупил и долю Липухина. Сегодня он – № 2 в российском рейтинге «Форбс» с $17,5 млрд. И комментирует ситуацию так: «Мы ничего не захватывали, ни на кого не наезжали, не использовали государственные органы или коррупцию. Все, что мы приобретали, мы покупали за деньги». По-своему он тоже прав.

Были ли альтернативы

История не знает сослагательного наклонения. Но обсуждать альтернативы, тем не менее, имеет смысл – только так можно оценить сделанный политическими лидерами выбор. А выбор у них, конечно, всегда был.

Программа «500 дней» не предполагала чековой приватизации. Как и быстрой массовой приватизации вообще. По мысли авторов (включая и автора данной статьи), приватизация должна была бы растянуться на многие годы и проводиться без спешки. И предшествовать либерализации цен. Приватизация должна была как раз оттянуть на себя значительную часть «денежного навеса» (замороженные вклады в Сбербанке и Внеш-экономбанке, наличные сбережения). В результате проводимая позже либерализация цен не дала бы такого резкого скачка инфляции. Главной тогда представлялась малая приватизация. А акционирование промпредприятий и продажа их акций в последующем должны были cнять излишние деньги в сфере безналичного оборота. Можно было пойти по этому пути? Конечно, можно. Но реформаторы слишком спешили.

Другой альтернативой можно было бы признать и отказ от приватизации, как бы странно это ни звучало. Пример – Китай. Там никогда не было никакой приватизации, тем не менее частный сектор, который вырос рядом с государственным, сегодня производит более 50% ВВП.

Напомню, что сегодня доля частного сектора в РФ, по оценке ФАС, менее 30%. Как видим, приватизация нам явно не помогла. В терминах начала 90‑х годов мы вернулись назад, в социализм.

Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «Профиль».

Реклама
Реклама
Реклама