Царская нефть в мировой войне

С 1914 года Россия оказалась в состоянии войны с Германией, Австро-Венгрией и Турцией – до начала конфликта на эти страны приходилась почти треть всего российского экспорта черного золота. По статистике 1913 года, будущие противники потребили свыше 278 тыс. тонн нефтепродуктов из России.

С началом войны экспорт значительно сократился, что вызвало резкое падение внутренних цен. Если в августе 1914‑го тонна бакинской нефти стоила 26 руб., то в декабре – всего 13. Однако уже в январе 1915 года цены вернулись к довоенному уровню, а в феврале превысили его в полтора раза.

О том, что нефть тоже является оружием, правительство Российской империи задумалось лишь на девятом месяце всемирного конфликта. По предложению военного министра Владимира Сухомлинова только 20 апреля 1915 года экспорт нефтепродуктов в Швецию и Норвегию был запрещен. Глава военного ведомства мотивировал решение данными разведки, которая докладывала о состоявшейся в нейтральном Стокгольме встрече германского посла с Эммануилом Нобелем, главой товарищества «Братья Нобель», крупнейшей нефтяной корпорации России. По итогам этой встречи Нобели запросили у царского правительства разрешение импортировать в Швецию 370 тысяч пудов нефтепродуктов.

Как писал военный министр, «возникли основательные опасения, что означенные весьма ценные для отечественных нужд продукты могут попасть в столь значительном количестве в воюющие с нами государства». До весны 1915 года Нобель, имевший крепкие семейные и коммерческие связи в Швеции, успел перепродать через нейтральный Стокгольм в воюющую Германию как минимум 130 тыс. пудов произведенных из нефти смазочных масел, критически важных для функционирования тяжелой промышленности. Предъявить личные претензии крупнейшему коммерсанту в правительстве Российской империи так и не решились.

По мере затягивания мировой войны пришлось взять под контроль не только экспорт черного золота, но и нефтяные цены внутри страны. В последний день 1915 года появилось решение правительства о «предельных продажных ценах на нефть». Согласно этому документу, в Баку тонна нефти не могла продаваться дороже 27 руб. 53 коп,, в Москве – не дороже 55 руб. 39 коп., а в Петрограде – 58 руб. 75 коп.

Буквально накануне революции, 16 февраля 1917 года, властям империи пришлось повысить «предельные продажные цены» – отныне в местах добычи нефть не могла продаваться дороже 36 руб. 72 коп. за тонну, соответственно, на треть выросли и цены черного золота по всей стране. Вскоре после Февральской революции уже Временному правительству придется увеличить «предельные цены» еще на 60%. Подорожание было вызвано назревавшим кризисом нефтедобычи – уже осенью 1914 года всеобщая мобилизация в армию лишила бакинские и грозненские промыслы трети рабочих рук. Никаких льгот и отсрочек от призыва нефтяникам тогда не полагалось, и под призыв попали наиболее квалифицированные и опытные специалисты. Перевод тяжелой промышленности на производство оружия и блокада портов Черного и Балтийского морей лишили российскую нефтянку и поставок необходимого оборудования – к 1916 году потребности нефтепромыслов в технике, особенно в дефицитных трубах, удовлетворялись лишь на треть.

Хотя общая нефтедобыча за 1914 – 1917 годы и выросла на 7% (для сравнения: в США за те же годы рост составил 28%), но резко сократился ввод в эксплуатацию новых скважин. Если в 1913 году в Баку бурили 921 скважину, то спустя три года – всего 582. Первыми нарастающий кризис почувствовали нефтеперерабатывающие заводы – к 1916 году объем их продукции сократился на 18% по сравнению с довоенным.

За месяц до Февральской революции, 25 января 1917 года, крупнейшие нефтепромышленники обратились в правительство Российской империи с письмом, в котором сообщали, что сложившаяся ситуация «угрожает возможностью полнейшей дезорганизации нефтяного хозяйства». Но даже авторы этого мрачного прогноза не представляли, насколько болезненными и страшными окажутся ближайшие годы как для нефтяной промышленности, так и для всей страны.