Архивная публикация 2006 года: "«Это носится в воздухе»"
74-летний американский писатель Джон Апдайк рассказывает о своем романе «Террорист», герой которого вызывает симпатии, об опасности новых взрывов в пятую годовщину трагедии 11 сентября и о деградации американских городов. «Шпигель»: Мистер Апдайк, недавно арестовали трех людей, планировавших теракт в туннеле Холланд между Манхэттеном и Нью-Джерси — в точности как в вашем новом романе «Террорист». С какими чувствами вы прочли об этом в газете?
Апдайк: В последнее время было много новостей этого рода, даже о террористах, которые родом из США. Арестованные в Нью-Джерси успели совсем немного, они, скорее, принимали желаемое за действительное, нежели строили реальные планы. Сама параллель мне кажется случайной. Может быть, это чуть-чуть и повысило спрос на мою книгу.
«Шпигель»: Но все-таки вам, наверное, было странно читать о том, что кто-то собирается подорвать туннель, точно как в вашем романе?
Апдайк: Это носится в воздухе. Наша американская культура живет броскими заголовками, которые создают впечатление, что все возможно. Раньше или позже появляются и подражатели. Вообще мне кажется, что все чужое и экзотическое привлекает людей, и потому для молодежи, которая чем-то недовольна и обвиняет в этом весь мир, так притягателен экстремизм. У меня впечатление, что для молодых людей сегодня их собственная жизнь имеет сравнительно малую ценность, и мысль о самоубийстве они считают не такой уж нелепой.
«Шпигель»: То, что вы сейчас сказали, касается не только мусульманской молодежи, а вообще всех людей на земле?
Апдайк: Да. У меня именно такое впечатление, по крайней мере, в том, что касается Америки. Считается, что Соединенные Штаты — страна безграничных возможностей, и многие в это все еще верят. Но я сомневаюсь, что сегодняшняя молодежь верит в это так же наивно, как я лет 50—60 назад.
«Шпигель»: В чем заключается различие?
Апдайк: Ну, мысль о самоубийстве для меня была вообще неприемлема. Сегодняшние молодые люди, как я думаю, совершенно не знают жалости, в том числе и к самим себе. Ведь употребление наркотиков — тоже способ самоубийства. Легкомысленное вождение машины — другая возможность заигрывать со смертью. Меня не удивляет, что молодые люди замышляют подготовить еще один теракт масштаба 11 сентября. Но видеть в этом героизм, какой-то способ придать смысл собственной жизни — это одно дело. И совсем другое — действительно этим заняться, найти взрывчатку и придумать план действий. Потому я не ожидаю, что среди террористов окажется очень много людей, родившихся и выросших в США.
«Шпигель»: А какие у них могли бы быть мотивы?
Апдайк: Да кто знает? Бог умер, а в этой стране всего в избытке, как и везде на Западе.
«Шпигель»: Но разве мусульманские террористы действуют не именем Бога? Может быть, у них как раз наоборот — слишком много Бога?
Апдайк: Вы правы. Герою моего романа потому и нравится ислам, что собственное окружение представляется ему лишенным веры и всего святого. И он пытается жить по-другому, жить по своей вере.
«Шпигель»: Вам как писателю доставило особое удовольствие взглянуть на нашу западную цивилизацию глазами этого озлобленного молодого человека, мусульманина?
Апдайк: Вот именно. Многое из того, что он воспринимает и видит вокруг себя, доступно взору каждого из нас, а не только сторонника ислама. Совершенно очевидно, что наша вера устала, независимо от того, говорим ли мы о христианстве либо о вере в собственный карьерный успех или свободное предпринимательство.
«Шпигель»: Вы смотрите глазами своего героя и на западную манеру фривольно одеваться.
Апдайк: Да, юноше не нравится вся эта атмосфера, насыщенная чувственностью и похотью, то есть, конечно, она его влечет, но он не хочет, чтобы она ему нравилась. В итоге он не может отвести глаз от женских одеяний, которые становятся все более провокационными. И моя собственная жизнь прошла на фоне таких же перемен. Я еще помню, как моя мама носила юбки до лодыжек, а у бабушки вся нога была закрыта. Тогда даже увидеть женскую ступню было волнующим событием. А сегодня все прелести выставлены напоказ.
«Шпигель»: Вы имеете в виду моду ходить с открытым животом?
Апдайк: Живот стал новой эротической зоной. В фокусе мужского внимания он затмил грудь — ведь когда-то она была центром притяжения мужских взоров.
«Шпигель»: В вашем романе учитель Ахмада объясняет в мечети, что соитие есть «воплощение бренности всего земного, ничтожности наслаждений». И это говорит писатель, который придумал такого помешанного на сексе героя, как Гарри Энгстром (главное действующее лицо романа Дж. Апдайка «Кролик, беги». — «Профиль»)?
Апдайк: Что касается соития: ведь если люди ради любви рискуют своим добрым именем и вообще всем, значит, это весьма устойчивый человеческий инстинкт. Но секс — очень мимолетное действо, очень преходящее, как и вся жизнь. А что же остается?
«Шпигель»: Но даже Ахмаду секс небезынтересен.
Апдайк: Да, даже Ахмад приобретает какой-то небольшой сексуальный опыт, и он заставляет его задуматься. Его жизнь построена на нескольких немногочисленных идеях, заимствованных идеях, идеях других людей — а в 18 лет возникает тяга рискнуть и приобрести собственный опыт опасных переживаний.
«Шпигель»: В романе вы выстраиваете некую связь между путем Ахмада к террору и деградацией его городского окружения.
Апдайк: Такие средние города, которые в прошлом были центрами промышленности, привлекали иммигрантов и процветали, по меньшей мере, на уровне менеджеров и чиновников, можно найти на востоке Америки повсюду. Сегодня они приходят в упадок, но народ в них продолжает жить, рождаются дети. И встает вопрос: что дальше, какие шансы у выходцев из этой среды, как им себя реализовать? К исламу могут потянуться и ребята из богатых элитных предместий. Но у Ахмада, я думаю, вообще не было никаких внутренних барьеров.
«Шпигель»: Потому что такое было окружение?
Апдайк: Что касается веры, у него просто не было выбора, да и шансов войти в городскую элиту у Ахмада совсем мало. Перед его глазами — всеобщее разложение, разочарование и застой. На этом фоне ислам кажется ему альтернативой — энергичной, строгой, требовательной, убедительной и способной направлять людей. Это проблема всех свободных обществ: на определенных этапах жизни тебе слишком мало помогают в выборе пути, тебе не хватает подсказки и совета. Свобода — замечательная концепция, но в обычной жизни благодаря ей человека несет туда, куда он хочет, а это кончается опустошением.
«Шпигель»: Позвольте процитировать еще один отрывок из вашего романа. Ахмад говорит девушке: «Мой учитель в мечети сказал, что все неверные — наши враги. Пророк учит, что, в конце концов, всех неверных нужно уничтожить». Если Коран утверждает, что все неверные подлежат уничтожению, значит, причина террора — не в западной цивилизации?
Апдайк: В Коране есть разные высказывания. Магомету на его жизненном пути часто приходилось обороняться, и потому он был воинственным. Но он же говорил, что иудеи и христиане «наши братья». Все мы — дети Библии. А использовать Коран — как и Библию — можно в разных целях, всегда найдется подходящая цитата. При этом и в Библии, и в Коране можно найти места, где сказано, что неверных надо истреблять.
«Шпигель»: И все-таки корни террора скорее в исламе и Коране, нежели в состоянии западного общества.
Апдайк: Конечно, исламу не чужды воинственные черты, и так повелось издавна. Но нашему обществу нужно поставить в вину, что у молодых людей нет возможности заниматься чем-то разумным, что многие из них не находят работы. Они-то и впадают в отчаяние и фрустрацию.
«Шпигель»: Но террористы выходят в основном не из этой среды. Взять хотя бы участников теракта 11 сентября: почти все они получили прекрасное образование и вовсе не жили в нищете.
Апдайк: Верно. Но в осуществление насильственных революций всегда оказывались вовлеченными люди из среднего класса или даже из еще более высоких слоев населения. И они действуют именно так, потому что те, кто действительно угнетен, от своего имени выступить не в состоянии или слишком заняты добыванием хлеба насущного.
«Шпигель»: Вас считают практикующим христианином. На что вы обращаете внимание, сравнивая Коран с Библией?
Апдайк: Библия — творение многих авторов, памятник культуры, возникший за много веков до христианства. Что же до моих познаний: недавно мне довелось писать рецензию на новый перевод Пятикнижия на английский язык. Конечно, я знал историю сотворения мира, райского сада, плода познания, Ноева ковчега — то есть то, что рассказывают ребенку в воскресной школе. Но что меня удивило, так это жестокость, царившая в те времена. В этих текстах Господь предстает бескомпромиссным и беспощадным.
«Шпигель»: Но сегодня никому бы не пришло в голову использовать это как политическое оружие.
Апдайк: По счастью, в наше время мало кто убивает во имя Священного Писания. Это верно. Однако если бы это и произошло — а отдельные, латентно расистские секты способны решиться на крестовый поход, — то, как мне кажется, опору в Библии найти бы удалось. Достаточно заглянуть вглубь истории.
«Шпигель»: А Коран не вызывал у вас страха, когда вы выбирали из него цитаты для своего романа?
Апдайк: После истории с Салманом Рушди, после неприятной ситуации с датскими карикатурами хочется сказать себе: эту тему не трогай. Это не тот материал, который годится для художественного произведения. Но, взглянув на вещи чуть трезвее, говоришь себе: писатель, уважающий свою профессию, не может устраниться от всего, что может принести неприятности. Для чего мы вообще существуем, если не для того, чтобы писать о том, что всех интересует и касается болезненных для общества тем.
«Шпигель»: Но у читателя может сложиться впечатление, что вы симпатизируете своему Ахмаду.
Апдайк: Я попытался изобразить террориста как бы изнутри. Он симпатичный парень и хороший сын, а поначалу и законопослушный человек — типичный плод несчастной любви двух романтичных молодых людей. Его отец, араб, скоро исчез, и Ахмад попытался с помощью ислама восполнить возникшую пустоту, обратившись к имаму. Мечеть при этом играет роль форпоста джихада на чужой территории. Сам мальчик — жертва. С чего бы мне писать о несимпатичном террористе? Пресса это сделает лучше меня.
«Шпигель»: А есть ли в романе соображения, как прекратить агрессию радикальных исламистов и кровопролитие?
Апдайк: Ведь роман — это попытка показать, что смертоубийственное религиозное безумие бесперспективно. Встречи с людьми, например, с юной девушкой, заставляют Ахмада задуматься...
«Шпигель»: Но от своего плана он не отказывается, оставаясь пособником террористов. Ближе к концу ваш роман превращается в настоящий триллер. С удовольствием его писали?
Апдайк: Мне просто хотелось сделать сюжет захватывающим. Если вам это кажется триллером, я не возражаю. Напротив. Для автора, в основном писавшего бытовые драмы, в которых физическое насилие встречается редко, может оказаться увлекательным сочинить историю о реальном насилии и довести ее до высокой степени напряжения. Проблема многих триллеров в том, что авторы увлекаются описанием деталей — кто, откуда и куда потащил взрывчатку и кто кого пытается обдурить, а человек и его поведение совершенно выпадают из поля зрения.
«Шпигель»: Решающая сцена вашего романа происходит в туннеле Линкольна, ведущем к Манхэттену. Это правда, что у вас фобия на туннели?
Апдайк: Ну, фобия — это слишком сильно сказано. Но ездить по туннелям не люблю.
«Шпигель»: Роман с весьма радикальных позиций критикует американский образ жизни. В нем почти нет положительных оценок. Ваш взгляд на Америку и в самом деле стал настолько мрачным?
Апдайк: Может быть, в итоге книга и производит гнетущее впечатление. Сегодняшние люди кажутся мне более тупыми, чем во времена моего детства. Да и в нашей нынешней жизни мало приятных аспектов. Возьмите хоть экологию, хоть культурные изменения, которые видит не только Ахмад, но и его наставник Джек Леви.
«Шпигель»: Но картина деградации и депрессии, которую вы рисуете, на самом деле все же представляет собой западный взгляд на вещи. Разве исламизм пытается бичевать не силу капитализма и прежде всего всемогущую глобализацию? Разве не объединенная мощь Запада поставляет все новые и новые аргументы для священной войны?
Апдайк: Может быть, мусульмане — как и христианские фундаменталисты — чувствуют, что дело идет к их поражению, что у того мира, к которому они привыкли, почва уходит из-под ног. И здесь вы, пожалуй, правы: нужно взглянуть в лицо факту, что глобализация необратима. Она как наводнение, и мы не можем ее остановить.
«Шпигель»: Что же нам делать?
Апдайк: Следовало бы задать себе вопрос: достаточно ли нам капиталистического рая, если все, в конечном счете, сведется просто к тому, что мы будем слишком много есть, смотреть слишком много телевизионных каналов, вообще иметь всего слишком много? И не будет ли вымирать тот тип человека, который ищет любви и переживаний, свободы и близости к природе, а на замену ему придет существо, торчащее в своей квартире и лишь потребляющее развлечения и пищу? Все, что в истории человечества было действительно значительным, подвержено этому процессу разложения.
«Шпигель»: В вашем романе есть некая игра с датой 11 сентября как сроком, на который намечен теракт. Сейчас снова приближается годовщина трагедии. Вам не страшно?
Апдайк: Я уверен, что где-нибудь сидят стратеги джихада и цели у них самые чудовищные. С другой стороны, у нас есть силы, которые именно этого стараются не допустить. Правда, мы знаем, что свободные высокоразвитые страны особенно уязвимы. У вас в Европе пока ни одно высотное здание еще не рухнуло, но взрывы в поездах уже были. Достаточно направить лишь кучку людей, вооруженных автоматами, в какой-нибудь торговый центр. А уж заголовки каждый может себе представить сам.
«Шпигель»: Не очень веселая картина. Но вы так бодро это все рассказываете…
Апдайк: Да, знаю, мне уже говорили, что во время интервью я все время улыбаюсь, независимо от того, о чем речь. Такая маленькая странность. Не принимайте близко к сердцу. Что же до моей собственной жизни, которая близится к концу, то мне действительно грех жаловаться. В моем случае американская мечта сбылась. Мой отец был учителем и зарабатывал очень мало. Я хотел обязательно стать писателем, и мне это удалось, благодаря везению и прилежанию.
«Шпигель»: И страха перед будущим нет?
Апдайк: Я не уверен, но как человек, переживший 45 лет холодной войны, когда возможность взаимного ядерного уничтожения была вполне реальной, я обрел некую уверенность в том, что роду человеческому каждый раз как-то удается избежать самой большой катастрофы. Катастрофы будут, но не произойдет та самая Катастрофа. Иногда я думаю: может быть, Господь хочет преподать нам урок?
«Шпигель»: Очень христианский взгляд на вещи.
Апдайк: Вот именно, но это взгляд мой. Есть один лишь этот путь, и во что бы ни верил конкретный человек, он должен смириться с тем, что остальные верят во что-то другое. И что нам надо несмотря ни на что научиться жить вместе на этой земле. Прямо хочется сказать: любите друг друга! И уже по этой причине мой террорист — человек, которого можно любить.
«Шпигель»: Мистер Апдайк, мы благодарим вас за эту беседу.
74-летний американский писатель Джон Апдайк рассказывает о своем романе «Террорист», герой которого вызывает симпатии, об опасности новых взрывов в пятую годовщину трагедии 11 сентября и о деградации американских городов. «Шпигель»: Мистер Апдайк, недавно арестовали трех людей, планировавших теракт в туннеле Холланд между Манхэттеном и Нью-Джерси — в точности как в вашем новом романе «Террорист». С какими чувствами вы прочли об этом в газете?
Апдайк: В последнее время было много новостей этого рода, даже о террористах, которые родом из США. Арестованные в Нью-Джерси успели совсем немного, они, скорее, принимали желаемое за действительное, нежели строили реальные планы. Сама параллель мне кажется случайной. Может быть, это чуть-чуть и повысило спрос на мою книгу.
«Шпигель»: Но все-таки вам, наверное, было странно читать о том, что кто-то собирается подорвать туннель, точно как в вашем романе?
Апдайк: Это носится в воздухе. Наша американская культура живет броскими заголовками, которые создают впечатление, что все возможно. Раньше или позже появляются и подражатели. Вообще мне кажется, что все чужое и экзотическое привлекает людей, и потому для молодежи, которая чем-то недовольна и обвиняет в этом весь мир, так притягателен экстремизм. У меня впечатление, что для молодых людей сегодня их собственная жизнь имеет сравнительно малую ценность, и мысль о самоубийстве они считают не такой уж нелепой.
«Шпигель»: То, что вы сейчас сказали, касается не только мусульманской молодежи, а вообще всех людей на земле?
Апдайк: Да. У меня именно такое впечатление, по крайней мере, в том, что касается Америки. Считается, что Соединенные Штаты — страна безграничных возможностей, и многие в это все еще верят. Но я сомневаюсь, что сегодняшняя молодежь верит в это так же наивно, как я лет 50—60 назад.
«Шпигель»: В чем заключается различие?
Апдайк: Ну, мысль о самоубийстве для меня была вообще неприемлема. Сегодняшние молодые люди, как я думаю, совершенно не знают жалости, в том числе и к самим себе. Ведь употребление наркотиков — тоже способ самоубийства. Легкомысленное вождение машины — другая возможность заигрывать со смертью. Меня не удивляет, что молодые люди замышляют подготовить еще один теракт масштаба 11 сентября. Но видеть в этом героизм, какой-то способ придать смысл собственной жизни — это одно дело. И совсем другое — действительно этим заняться, найти взрывчатку и придумать план действий. Потому я не ожидаю, что среди террористов окажется очень много людей, родившихся и выросших в США.
«Шпигель»: А какие у них могли бы быть мотивы?
Апдайк: Да кто знает? Бог умер, а в этой стране всего в избытке, как и везде на Западе.
«Шпигель»: Но разве мусульманские террористы действуют не именем Бога? Может быть, у них как раз наоборот — слишком много Бога?
Апдайк: Вы правы. Герою моего романа потому и нравится ислам, что собственное окружение представляется ему лишенным веры и всего святого. И он пытается жить по-другому, жить по своей вере.
«Шпигель»: Вам как писателю доставило особое удовольствие взглянуть на нашу западную цивилизацию глазами этого озлобленного молодого человека, мусульманина?
Апдайк: Вот именно. Многое из того, что он воспринимает и видит вокруг себя, доступно взору каждого из нас, а не только сторонника ислама. Совершенно очевидно, что наша вера устала, независимо от того, говорим ли мы о христианстве либо о вере в собственный карьерный успех или свободное предпринимательство.
«Шпигель»: Вы смотрите глазами своего героя и на западную манеру фривольно одеваться.
Апдайк: Да, юноше не нравится вся эта атмосфера, насыщенная чувственностью и похотью, то есть, конечно, она его влечет, но он не хочет, чтобы она ему нравилась. В итоге он не может отвести глаз от женских одеяний, которые становятся все более провокационными. И моя собственная жизнь прошла на фоне таких же перемен. Я еще помню, как моя мама носила юбки до лодыжек, а у бабушки вся нога была закрыта. Тогда даже увидеть женскую ступню было волнующим событием. А сегодня все прелести выставлены напоказ.
«Шпигель»: Вы имеете в виду моду ходить с открытым животом?
Апдайк: Живот стал новой эротической зоной. В фокусе мужского внимания он затмил грудь — ведь когда-то она была центром притяжения мужских взоров.
«Шпигель»: В вашем романе учитель Ахмада объясняет в мечети, что соитие есть «воплощение бренности всего земного, ничтожности наслаждений». И это говорит писатель, который придумал такого помешанного на сексе героя, как Гарри Энгстром (главное действующее лицо романа Дж. Апдайка «Кролик, беги». — «Профиль»)?
Апдайк: Что касается соития: ведь если люди ради любви рискуют своим добрым именем и вообще всем, значит, это весьма устойчивый человеческий инстинкт. Но секс — очень мимолетное действо, очень преходящее, как и вся жизнь. А что же остается?
«Шпигель»: Но даже Ахмаду секс небезынтересен.
Апдайк: Да, даже Ахмад приобретает какой-то небольшой сексуальный опыт, и он заставляет его задуматься. Его жизнь построена на нескольких немногочисленных идеях, заимствованных идеях, идеях других людей — а в 18 лет возникает тяга рискнуть и приобрести собственный опыт опасных переживаний.
«Шпигель»: В романе вы выстраиваете некую связь между путем Ахмада к террору и деградацией его городского окружения.
Апдайк: Такие средние города, которые в прошлом были центрами промышленности, привлекали иммигрантов и процветали, по меньшей мере, на уровне менеджеров и чиновников, можно найти на востоке Америки повсюду. Сегодня они приходят в упадок, но народ в них продолжает жить, рождаются дети. И встает вопрос: что дальше, какие шансы у выходцев из этой среды, как им себя реализовать? К исламу могут потянуться и ребята из богатых элитных предместий. Но у Ахмада, я думаю, вообще не было никаких внутренних барьеров.
«Шпигель»: Потому что такое было окружение?
Апдайк: Что касается веры, у него просто не было выбора, да и шансов войти в городскую элиту у Ахмада совсем мало. Перед его глазами — всеобщее разложение, разочарование и застой. На этом фоне ислам кажется ему альтернативой — энергичной, строгой, требовательной, убедительной и способной направлять людей. Это проблема всех свободных обществ: на определенных этапах жизни тебе слишком мало помогают в выборе пути, тебе не хватает подсказки и совета. Свобода — замечательная концепция, но в обычной жизни благодаря ей человека несет туда, куда он хочет, а это кончается опустошением.
«Шпигель»: Позвольте процитировать еще один отрывок из вашего романа. Ахмад говорит девушке: «Мой учитель в мечети сказал, что все неверные — наши враги. Пророк учит, что, в конце концов, всех неверных нужно уничтожить». Если Коран утверждает, что все неверные подлежат уничтожению, значит, причина террора — не в западной цивилизации?
Апдайк: В Коране есть разные высказывания. Магомету на его жизненном пути часто приходилось обороняться, и потому он был воинственным. Но он же говорил, что иудеи и христиане «наши братья». Все мы — дети Библии. А использовать Коран — как и Библию — можно в разных целях, всегда найдется подходящая цитата. При этом и в Библии, и в Коране можно найти места, где сказано, что неверных надо истреблять.
«Шпигель»: И все-таки корни террора скорее в исламе и Коране, нежели в состоянии западного общества.
Апдайк: Конечно, исламу не чужды воинственные черты, и так повелось издавна. Но нашему обществу нужно поставить в вину, что у молодых людей нет возможности заниматься чем-то разумным, что многие из них не находят работы. Они-то и впадают в отчаяние и фрустрацию.
«Шпигель»: Но террористы выходят в основном не из этой среды. Взять хотя бы участников теракта 11 сентября: почти все они получили прекрасное образование и вовсе не жили в нищете.
Апдайк: Верно. Но в осуществление насильственных революций всегда оказывались вовлеченными люди из среднего класса или даже из еще более высоких слоев населения. И они действуют именно так, потому что те, кто действительно угнетен, от своего имени выступить не в состоянии или слишком заняты добыванием хлеба насущного.
«Шпигель»: Вас считают практикующим христианином. На что вы обращаете внимание, сравнивая Коран с Библией?
Апдайк: Библия — творение многих авторов, памятник культуры, возникший за много веков до христианства. Что же до моих познаний: недавно мне довелось писать рецензию на новый перевод Пятикнижия на английский язык. Конечно, я знал историю сотворения мира, райского сада, плода познания, Ноева ковчега — то есть то, что рассказывают ребенку в воскресной школе. Но что меня удивило, так это жестокость, царившая в те времена. В этих текстах Господь предстает бескомпромиссным и беспощадным.
«Шпигель»: Но сегодня никому бы не пришло в голову использовать это как политическое оружие.
Апдайк: По счастью, в наше время мало кто убивает во имя Священного Писания. Это верно. Однако если бы это и произошло — а отдельные, латентно расистские секты способны решиться на крестовый поход, — то, как мне кажется, опору в Библии найти бы удалось. Достаточно заглянуть вглубь истории.
«Шпигель»: А Коран не вызывал у вас страха, когда вы выбирали из него цитаты для своего романа?
Апдайк: После истории с Салманом Рушди, после неприятной ситуации с датскими карикатурами хочется сказать себе: эту тему не трогай. Это не тот материал, который годится для художественного произведения. Но, взглянув на вещи чуть трезвее, говоришь себе: писатель, уважающий свою профессию, не может устраниться от всего, что может принести неприятности. Для чего мы вообще существуем, если не для того, чтобы писать о том, что всех интересует и касается болезненных для общества тем.
«Шпигель»: Но у читателя может сложиться впечатление, что вы симпатизируете своему Ахмаду.
Апдайк: Я попытался изобразить террориста как бы изнутри. Он симпатичный парень и хороший сын, а поначалу и законопослушный человек — типичный плод несчастной любви двух романтичных молодых людей. Его отец, араб, скоро исчез, и Ахмад попытался с помощью ислама восполнить возникшую пустоту, обратившись к имаму. Мечеть при этом играет роль форпоста джихада на чужой территории. Сам мальчик — жертва. С чего бы мне писать о несимпатичном террористе? Пресса это сделает лучше меня.
«Шпигель»: А есть ли в романе соображения, как прекратить агрессию радикальных исламистов и кровопролитие?
Апдайк: Ведь роман — это попытка показать, что смертоубийственное религиозное безумие бесперспективно. Встречи с людьми, например, с юной девушкой, заставляют Ахмада задуматься...
«Шпигель»: Но от своего плана он не отказывается, оставаясь пособником террористов. Ближе к концу ваш роман превращается в настоящий триллер. С удовольствием его писали?
Апдайк: Мне просто хотелось сделать сюжет захватывающим. Если вам это кажется триллером, я не возражаю. Напротив. Для автора, в основном писавшего бытовые драмы, в которых физическое насилие встречается редко, может оказаться увлекательным сочинить историю о реальном насилии и довести ее до высокой степени напряжения. Проблема многих триллеров в том, что авторы увлекаются описанием деталей — кто, откуда и куда потащил взрывчатку и кто кого пытается обдурить, а человек и его поведение совершенно выпадают из поля зрения.
«Шпигель»: Решающая сцена вашего романа происходит в туннеле Линкольна, ведущем к Манхэттену. Это правда, что у вас фобия на туннели?
Апдайк: Ну, фобия — это слишком сильно сказано. Но ездить по туннелям не люблю.
«Шпигель»: Роман с весьма радикальных позиций критикует американский образ жизни. В нем почти нет положительных оценок. Ваш взгляд на Америку и в самом деле стал настолько мрачным?
Апдайк: Может быть, в итоге книга и производит гнетущее впечатление. Сегодняшние люди кажутся мне более тупыми, чем во времена моего детства. Да и в нашей нынешней жизни мало приятных аспектов. Возьмите хоть экологию, хоть культурные изменения, которые видит не только Ахмад, но и его наставник Джек Леви.
«Шпигель»: Но картина деградации и депрессии, которую вы рисуете, на самом деле все же представляет собой западный взгляд на вещи. Разве исламизм пытается бичевать не силу капитализма и прежде всего всемогущую глобализацию? Разве не объединенная мощь Запада поставляет все новые и новые аргументы для священной войны?
Апдайк: Может быть, мусульмане — как и христианские фундаменталисты — чувствуют, что дело идет к их поражению, что у того мира, к которому они привыкли, почва уходит из-под ног. И здесь вы, пожалуй, правы: нужно взглянуть в лицо факту, что глобализация необратима. Она как наводнение, и мы не можем ее остановить.
«Шпигель»: Что же нам делать?
Апдайк: Следовало бы задать себе вопрос: достаточно ли нам капиталистического рая, если все, в конечном счете, сведется просто к тому, что мы будем слишком много есть, смотреть слишком много телевизионных каналов, вообще иметь всего слишком много? И не будет ли вымирать тот тип человека, который ищет любви и переживаний, свободы и близости к природе, а на замену ему придет существо, торчащее в своей квартире и лишь потребляющее развлечения и пищу? Все, что в истории человечества было действительно значительным, подвержено этому процессу разложения.
«Шпигель»: В вашем романе есть некая игра с датой 11 сентября как сроком, на который намечен теракт. Сейчас снова приближается годовщина трагедии. Вам не страшно?
Апдайк: Я уверен, что где-нибудь сидят стратеги джихада и цели у них самые чудовищные. С другой стороны, у нас есть силы, которые именно этого стараются не допустить. Правда, мы знаем, что свободные высокоразвитые страны особенно уязвимы. У вас в Европе пока ни одно высотное здание еще не рухнуло, но взрывы в поездах уже были. Достаточно направить лишь кучку людей, вооруженных автоматами, в какой-нибудь торговый центр. А уж заголовки каждый может себе представить сам.
«Шпигель»: Не очень веселая картина. Но вы так бодро это все рассказываете…
Апдайк: Да, знаю, мне уже говорили, что во время интервью я все время улыбаюсь, независимо от того, о чем речь. Такая маленькая странность. Не принимайте близко к сердцу. Что же до моей собственной жизни, которая близится к концу, то мне действительно грех жаловаться. В моем случае американская мечта сбылась. Мой отец был учителем и зарабатывал очень мало. Я хотел обязательно стать писателем, и мне это удалось, благодаря везению и прилежанию.
«Шпигель»: И страха перед будущим нет?
Апдайк: Я не уверен, но как человек, переживший 45 лет холодной войны, когда возможность взаимного ядерного уничтожения была вполне реальной, я обрел некую уверенность в том, что роду человеческому каждый раз как-то удается избежать самой большой катастрофы. Катастрофы будут, но не произойдет та самая Катастрофа. Иногда я думаю: может быть, Господь хочет преподать нам урок?
«Шпигель»: Очень христианский взгляд на вещи.
Апдайк: Вот именно, но это взгляд мой. Есть один лишь этот путь, и во что бы ни верил конкретный человек, он должен смириться с тем, что остальные верят во что-то другое. И что нам надо несмотря ни на что научиться жить вместе на этой земле. Прямо хочется сказать: любите друг друга! И уже по этой причине мой террорист — человек, которого можно любить.
«Шпигель»: Мистер Апдайк, мы благодарим вас за эту беседу.
Подписывайтесь на PROFILE.RU в Яндекс.Новости или в Яндекс.Дзен. Все важные новости — в telegram-канале «PROFILE-NEWS».
